Вилга, наряженная по такому случаю в нечто вроде шароваров (что, собственно, и давало хоть какое-то основание отнести ее пляску к орочьей), но с разрезами по бокам, и полупрозрачную блузку, держащуюся лишь на нескольких веревочках, старательно крутилась вокруг центрального шеста. Азартно тряся своими прелестями и постепенно развязывая шнурочки, удерживающие ее наряд в более-менее целостном состоянии, военно-полевая гетера вмиг завладела вниманием аудитории. Если судить по раскрытым ртам и отдельным экспрессивным возгласам собравшихся наемников, поставленная передо мной задача "поразить и удивить" была выполнена на все 100. Прошло не менее десяти минут, прежде чем бравые илаальские вояки, отошли от первого шока и принялись азартно решать: кто, за кем и после кого посетит новоявленную звезду эротического танца ближайшей ночью, но время было безнадежно упущено.
Представление уже двигалось к своему завершению, музыканты старательно выводили финальные аккорды, Вилга благополучно избавилась от всех шмоток, кроме декоративного пояска с какими-то звенящими висюльками, и нарезала последние круги у пилона практически в полном неглиже, когда случилось непредвиденное. Вошедшая в раж прима, зажав шест между ног, экспрессивно откинулась назад, выгибаясь красивой дугой, и… тут разборная конструкция шатра внесла в программу вечера свои коррективы.
С жалобным хрустом опорный шест покачнулся и стал медленно заваливаться, вместе с вцепившейся в него стриптизершей, а затем в наступившей тишине на нас плавно опустился матерчатый полог шатра, погребая собравшихся в своих полосатых недрах. Следующие пять минут гости и хозяева вечера с веселыми матюгами выбирались из тряпичного плена, причем большинство предпочло просто разрезать накрывшую их ткань. Тем, кто не смог сходу справиться сам, помогали более расторопные товарищи. В последнем особо преуспел Деспил, вызволивший из-под руин шатра главную звезду и по совместительству виновницу происшествия. За что немедленно огреб неприятностей. Примчавшаяся на шум Санина, застав мужа среди трепыхающихся на ветру складок шатра в обнимку с Вилгой, всё еще пребывающей в костюме Евы, тут же закатила грандиозный скандал. В итоге многоопытная путана скрылась за моей широкой спиной, без борьбы уступив поле боя дочке бургомистра и бросив спасителя на произвол судьбы, а понурившийся лейтенант отправился домой под конвоем бдительной супруги, провожаемый сочувственными взглядами коллег.
Но в целом день, несомненно, удался, оставив у всех, кроме, может быть, Деспила, исключительно приятные и яркие впечатления. "Орочья пляска" и связанные с ней события надолго стали главной темой для светских обсуждений в тени офицерских шатров и солдатских пересудов у весело потрескивающих костров. Отодвинуть стриптизную эпопею на второй план смогло лишь изменение политической обстановки, случившееся, как водится внезапно, в самый канун лаэтиной ночи[27].
Глава LXXII
Лично для меня вестником грядущих перемен в разудалой и веселой жизни нашей армии стал Дирк. Я как раз выполнял свои многочисленные обязанности ордонанс-офицера, которые на этот раз заключались в председательстве на заседании военного трибунала. Шестеро придурков из коронной пехоты Виннерда что-то не поделили с нашими пикинерами из десятой роты и, не придумав ничего лучшего, решили подложить им свинью в прямом и переносном смысле слова — этакий намек на профнепригодность и склонность к скотоложеству, понятный любому, кто хотя бы месяц отслужил под знаменами.
Означенная рота на текущий момент входила в сводный гарнизон Тираслина и потому квартировала в городе, а не в лагере, где располагались основные силы. Собственно, солдаты ночевали на втором этаже старой городской ратуши, превращенной ныне в комендатуру и, по совместительству, казарму. Потому, чтобы осуществить свой злодейский замысел, виннерцам пришлось долго карабкаться по крышам и заборам, подбираясь к объекту своей диверсии. Каким образом этим доморощенным ниндзям удалось всё это проделать, находясь в сильном подпитии, да еще и с поросенком в руках — так и осталось загадкой. Сама Эйбрен-заступница сжалилась над идиотами, не иначе.
Впрочем, всему на свете есть предел и божественному терпению тоже. Когда команда имбицилов, каким-то чудом удерживаясь на самом краю мокрой после недавнего дождичка остроконечной черепичной крыши, спустив на веревке свою пятачковую бомбу, начали её раскачивать, намереваясь закинуть через распахнутое окно на спящих вповалку врагов из третьего капральства, запас доброты небесных покровителей всё-таки истощился. Отчаянно брыкающийся поросенок дотянулся до стены и, оттолкнувшись, нарушил хрупкое равновесие всей этой маятниковой системы. Остатков божеского благоволения в аккурат хватило на то, чтобы никто из горе-диверсантов не убился насмерть, так что единственным погибшим в результате ночного происшествия оказался свин-камикадзе.
Точнее, ночь-то крючкохвостый террорист еще пережил, но утром консолидированным решением судей был приговорен к смертной казни на вертеле. Правда, уже после того как предстал перед трибуналом в качестве вещественного доказательства преступления. Судьба свина, таким образом, была решена, а вот с его подельниками еще предстояло разбираться.
Поскольку в происшествии оказались задействованы солдаты из разных армий, то трибунал вышел смешанным — командиры подразделений, к которым принадлежали участники конфликта, и я в качестве председателя. Собственно, дело не стоило бы выеденного яйца, если бы не одно привходящее обстоятельство: кто-то из представителей честной компании, падая с крыши, умудрился зацепиться за висящий на фасаде комендатуры флаг. В результате гордый штандарт Танариса был мало того что сорван, так еще и приземлился прямо в образовавшуюся под водостоком лужу, а это уже прямое оскорбление знамени и всех, кто под ним служит. И ле Кройф, конечно же, не пожелал упускать такой замечательный случай наступить на мозоль принцу Ронделлу.
Я как раз обдумывал: каким страшным казням подвергнуть только что протрезвевших придурков, дабы иным неповадно было, когда в поле зрения нарисовался непривычно серьезный Дирк. Сержант, подозрительно косясь по сторонам, протиснулся прямо в президиум и, склонившись к моему уху, заговорщицки прошептал:
— Господин капитан, к вам посланец из Ирбренда. Очень важная особа!
Последняя часть фразы сопровождалась весьма выразительным взглядом, лучше всяких слов объяснившим, что за особа решила почтить меня своим визитом.
— Что-то срочное? Надеюсь, это не помешает нашему заседанию?
Сидящий слева от меня лейтенант виннерцев улыбается максимально дружелюбно, радуясь неожиданной возможности — вдруг получится проскочить, спустив явно проигрышное дело на тормозах…
— Ничуть не помешает.
Я резко встаю и тут же киваю в ответ на вопросительный взгляд стоящего чуть в стороне сигнальщика. Над центральным плацем, отведенным под наше судилище, разносится глухая барабанная дробь, заставляя
