– Если ваш король снова сюда явится, – говорил тем временем Келл, – передайте ему вот это письмо. Мой король хочет его уведомить, что это был последний…
Лайла потихоньку выскользнула за дверь – наружу, в свет серого дня. Она подняла голову взглянуть на вывеску над входом, на тяжелые облака, грозившие пролиться дождем.
В это время года город всегда выглядел грязным и неряшливым – но казался ей еще унылее теперь, когда она узнала Красный Лондон и окружавший его мир.
Лайла привалилась спиной к холодной каменной стене и словно бы услышала голос Бэррона – такой отчетливый, будто он стоял у нее за спиной, с обычной своей сигарой, свисавшей из угла рта.
«Вечно ищешь неприятностей».
– А что такое жизнь без толики неприятностей? – тихо отозвалась она.
«И не останавливаешься, пока не найдешь…»
– Прости, что на этот раз неприятности нашли тебя.
«Ты по мне скучаешь?» – его сиплый голос словно повис в воздухе.
– Просто невыносимо, – прошептала она.
Она услышала, что сзади подошел и остановился Келл. Почувствовала, как он решает – взять ли ее за руку или лучше пока не трогать. В конце концов решил пока не трогать, так и стоял чуть поодаль.
– Ты уверен в этом парне? – спросила Лайла.
– Уверен, – голос его звучал так надежно, что на него хотелось опереться. – Нед – надежный человек.
– Чтобы тебя порадовать, он готов руку себе отрезать.
– Он верит в магию.
– А ты не думаешь, что он попробует воспользоваться… этим предметом?
– Он никогда не сможет открыть урну. А если бы и смог – нет, не воспользовался бы. Я уверен, что он на это не пойдет.
– Почему?
– Потому что я его об этом попросил.
Лайла фыркнула. Даже после всего, что им с Келлом пришлось пережить, он продолжал верить в людей. И она надеялась – ради жизней их всех – что хотя бы на этот раз он окажется прав.
Вокруг них кипела жизнь – скрипели колеса экипажей, слышались голоса прохожих. Она успела забыть простую надежность этого города, этого мира.
– Хочешь, останемся здесь еще ненадолго? – спросил Келл.
Она глубоко вдохнула, и воздух имел привкус металла и копоти вместо магии. Больше ее ничто здесь не удерживало.
– Нет, – она покачала головой и взяла его за руку. – Пошли домой.
IVНебо казалось пронзительно-голубым полотнищем, туго натянутым вокруг солнца. Яркая синева казалась беспредельной – ее нарушала только яркая черно-белая птица, парившая в высоте. Пересекая сферу света, птица вдруг распалась на целую птичью стаю, рассыпавшуюся во все стороны под лучами солнца.
Холланд запрокинул голову, любуясь зрелищем. Но всякий раз, когда он пытался сосчитать птиц, его зрение рассредоточивалось, отвлеченное лучами света, разбегавшимися во все стороны.
Он не знал, где находится.
И как он сюда попал.
Он просто стоял во внутреннем дворе дворца, а по стенам вокруг вился плющ, цветущий пурпурными цветами – это был совершенно невероятный оттенок, но явно не иллюзия: лепестки цветов были плотными, настоящими. Воздух пах всеми ароматами лета – нагретой землей, травой, цветами – и эти запахи просто-таки кричали Холланду, что он находится там, где не может, никак не может быть.
И все же…
– Холланд? – окликнул его голос, которого он не слышал много лет. Много жизней. Он обернулся, чтобы увидеть, откуда тот исходит, и обнаружил проем в стене у себя за спиной. Дверной проем без всякой двери.
Он шагнул туда – и замковый двор вокруг растаял, стена за спиной снова стала сплошной. А по сторонам дороги, начинавшейся у него под ногами, стояли люди, много людей. Их одежды были белыми, а лица цвели здоровьем. Он знал это место – это был Кочек, самый худший район в его городе, трущобы.
И все же…
Он узнал ярко-зеленые глаза одного из людей, пришедших его поприветствовать. Эти глаза ярко сверкали из тени в дальнем конце поляны.
– Алокс? – позвал он, рванувшись навстречу брату – и тут чей-то крик заставил его резко обернуться.
Навстречу бежала маленькая девочка, которую на бегу перехватил мужчина. Девочка радостно заверещала, когда тот закружил ее, подхватив под мышки. Это был крик радости, а не страха.
Веселый детский визг.
Какой-то старик коснулся рукава Холланда и произнес:
– Король грядет.
Холланд хотел спросить, что он имеет в виду, но Алокс уже ускользал из его поля зрения, и Холланд поспешил за ним – вперед по дороге, потом завернуть за угол, потом… его брат исчез.
А вместе с ним – и солнечная поляна.
Холланд внезапно очутился посреди рынка, в толпе людей, занятых покупками, прилавки ломились от груд ярких фруктов, от свежевыпеченного хлеба…
Он знал это место. Это была Главная площадь, где за последние годы совершилось столько казней, столько крови ушло в ненасытную землю.
И все же…
– Хол!
Он снова резко повернулся, ища источник голоса, и увидел кончик пшеничной косы, мелькнувший среди толпы. Взмах подола яркого платья…
– Талья?
На краю площади танцевали три девушки. Две в белом, а Талья – в ярко-красном платье.
Он начал проталкиваться к ним сквозь толпу, но когда наконец добрался до края рынка, танцовщиц уже не было.
Слуха коснулся шепот Тальи:
«Король грядет».
Он повернулся на звук, но никого не увидел. Не было вокруг ни оживленного рынка, ни самого города.
Всё снова исчезло, звуки жизни и радости утихли, мир снова накрыла тишина, нарушаемая только шорохом листы и далеким щебетом птиц.
Холланд стоял посреди Серебряного леса.
Стволы и ветви деревьев все еще сохраняли металлический блеск, но земля под ногами была темным, влажным черноземом, а листья над головой поражали сочной зеленью.
Промчался порыв ветра, послышался звон ручья. Из травы поднялся человек, рядом с ним на земле лежала корона.
– Ворталис, – произнес Холланд.
Тот поднялся на ноги и улыбнулся ему. Он хотел было заговорить, но внезапный порыв ветра унес его слова.
Ветер гнул ветви деревьев, срывал с них листву. Листья начали опадать, как капли дождя, покрывая землю зеленым ковром. Сквозь густой листопад Холланд видел Алокса, стиснувшего кулаки, Талью, приоткрывшую рот, беспокойно озиравшегося Ворталиса. Там и тут листопад заслонял их, поглощал их, и стоило сделать шаг – они растворялись в водовороте листвы, и только их голоса отзывались эхом в сумраке листвы:
– Король грядет, – предупреждал его брат.
– Король грядет, – пела любимая.
– Король грядет, – возвещал друг.
Ворталис появился еще раз – он шагал Холланду навстречу, раздвигая завесу падающей листвы. Он протянул ему руку ладонью вперед.
Когда Холланд проснулся, он все еще тянулся, чтобы ответить на рукопожатие.
* * *Холланд сразу понял, где он – по бархатной красно-золотой обивке стен.
Дворец семьи Мареш, конечно же.
Не его мир, соседний.
Был поздний вечер, занавеси опущены, на столике у кровати – потушенная лампа.
Холланд бессознательно потянулся к своей магии – и тут вспомнил, что ее больше нет. Осознание больно ударило его,
