Он пошел проверить, как там Магнар. Сын лежал на соломенном тюфяке под присмотром целителей. Чародейка приложила к губам палец, когда Бродар приблизился, и покачала головой, поэтому он тихо ускользнул, чтобы поискать лошадь. Только ему удалось убедить кого–то одолжить на несколько часов кобылу, как появился Дрожун. У него был наготове пергамент и перо.
— Бродар Кейн, — горячо приветствовал его парень. — Как я понимаю, на озере Драгур произошли важные события. Шаман мертв. Ты должен рассказать мне все.
Кейн улыбнулся.
— Возможно, позже, — ответил он, взобравшись на взятую взаймы лошадь и подняв руку в знак прощания. — Я должен сделать кое–что еще более важное прямо сейчас. Я отыщу жену. Я найду Мхайру.
Кархейн
«В конце туннеля всегда есть свет», — сказал ему Гарретт однажды.
Лежа в задней части повозки, подобно трупу на телеге Уборщиков, связанный Даварус Коул подумал: а не может ли этот свет появиться в виде ослепительного огненного шара, выпущенного рассвирепевшим лордом–магом, или, возможно, в виде колоссального взрыва, любезно устроенного Исчезнувшими, о страшном оружии которых ходили слухи. Коул был чертовски уверен лишь в одном: ничего хорошего он не принесет.
Кто–то, вероятно, отравил его пиво в таверне. Даварус не помнил, чтобы пил уж слишком много, хотя, по правде говоря, он вообще мало что мог вспомнить.
Повозка неожиданно подскочила, и его левое колено больно ударилось о боковую стенку.
— Вот дерьмо, — прошипел он.
— Спокойно, малыш, — велел чей–то голос.
В нем слышалось что–то знакомое. Разозлившийся Коул с запозданием осознал, что голос принадлежал вознице, который предупреждал его о культе Безымянного перед тем, как он остановился выпить в «Причуде юного фермера».
— Ты, — выпалил парень. — Ты — один из них. Один из последователей культа Безымянного.
С головы Коула стянули мешок. Несмотря на полумрак, царивший в крытой повозке, после многих часов, проведенных в полной тьме, из его глаз покатились слезы. Если судить по свету, который просачивался сквозь дыры в брезенте над головой, он провалялся здесь связанным ночь и еще полдня.
Последователь культа поднял руку и снял капюшон. Красная рожа и густые усы подтвердили подозрения Коула.
— Не просто один из них, — заявил тот в ответ, сверкая глазами. — Я — Надап Наиф, замглавы южного отделения в Кархейне.
— Ты это планировал? — спросил Даварус. — Ты знал, что я остановлюсь в таверне?
— Напротив, — усмехнулся Надап. — Я хотел, чтобы ты убрался отсюда подальше до прихода ночи. Я подозревал, что назойливый иностранец вроде тебя будет совать нос куда не следует — как в «Причуде» в ночь полнолуния.
Коул быстро осмотрелся. От похмелья у него все плыло перед глазами. За Надапом сидел еще один сторонник культа, также весь в черном, с капюшоном, надвинутым на лицо. Это он заговорил с Коулом, когда тот очнулся в первый раз. На другой стороне повозки лежала служанка из таверны — связанная, с мешком на голове. Имя ее стерлось из памяти юноши, тем не менее эти плавные изгибы… Ошибиться было невозможно. Он вспомнил теплые руки на своем теле, горячее дыхание на шее…
— Вы похитили подавальщицу из «Причуды»! — воскликнул он.
— Блудница просто нуждалась в объятиях Безымянного! Ее распутство на самом деле явно звало о помощи. Мы нашли вас в ее комнате, оба вы вырубились от выпивки. В отличие от девушки, тебе не предоставят возможности искать утешения в темноте.
— Нет?
— Нет. Ты, малыш, был избран.
— Избран для чего? — спросил Коул.
Повозка громыхнула на дорожной колдобине, его задницу пронзила острая боль; появилось дурное предчувствие: он понял, что его ожидает.
— Для смерти. Если ты станешь жертвой трехглазому демону, это поможет приблизить мир к благословенным объятиям тьмы.
Коул испустил глубокий вздох. Мгновением позже подавил зевок. Надап нахмурился.
— Известие о надвигающейся смерти вызывает у тебя скуку? — Адепт культа извлек из–под своих одеяний Проклятие Мага и помахал им перед носом юноши. — Может, выколоть тебе глаза этим чудным кинжалом?
Даварус отпрянул, вновь проклиная собственное невезение. Он должен был доставить послание советнице Лоскутного короля. Каждая секунда, которую он проводил связанным в этой телеге, — потеря времени.
— Куда ты меня везешь? — спросил он.
— Мы почти приехали. Там увидишь — если до того захочешь сохранить глаза.
Коул смиренно кивнул. Он снова попробовал свои путы. Поблизости из дна повозки торчал зазубренный кусок металла, в былые дни он бы уже украдкой тер об него веревку, готовясь схватить Проклятие Мага, как только путы упадут и его руки окажутся свободны.
Так бы он поступил тогда, когда еще воображал себя героем. Теперь более вероятно, что его убьют. И очень возможно, он так тут напортачил, что и девушку убьют тоже.
Его захлестнуло отчаяние. Приятный землистый запах сельской местности сменился вонью большого города, и с передка повозки донеслось:
— Мы почти у западных ворот. Заткните пленникам рты.
Надап засунул в рот Коулу грязную тряпку, и парня затошнило. Культист пошел взглянуть на девушку, которая еще спала, ее округлая грудь ритмично поднималась и опускалась. Пожав плечами, он повернулся и сказал вознице:
— Парню заткнул. С Шармэн проблем не будет.
«Шармэн?» Уставившись на тарбоннскую девушку, Даварус призадумался: что же произошло в ее комнате в таверне, прежде чем яд, подсыпанный в выпивку, вырубил его напрочь. Его захлестнуло чувство вины. Он утащил ее в постель? Даварус подумал о Саше и о том, как она отзовется на эту новость. На самом деле официально они парой не считались, но отсутствие рядом с ней других мужчин могло означать лишь, что она берегла себя для него. Коул сожалел, что у него не хватало силы воли ответить ей подобным же образом, но было бы неверно лишать женщин мира Даваруса Коула. По крайней мере до тех пор, пока он не наденет кольцо на палец Саше.
Услыхав тихое мяу, он вспомнил, что уложил Полуночницу в заплечный мешок. Похоже, адепты культа еще не обнаружили котенка.
Юноша уловил голоса снаружи повозки. Они были приглушенными, поэтому он не смог разобрать, что именно говорили. Даварус попытался воззвать о помощи, но кляп заглушил его слова, и вырвался только стон. Покачиваясь, повозка снова двинулась вперед. Вскоре до него донесся шум города. Многообразие запахов вызвало одновременно чувство голода и тошноту.
«Мы в Кархейне», — подумал он. Повозка резко остановилась, и зазвучала труба.
— Солдаты, прошипел возница с облучка. — Лоскутный король посылает новых людей на юг, воевать.
Снаружи донеслась барабанная дробь маршировавших
