Бродар Кейн не сильно изменился, хотя теперь у него отросла седая борода в несколько дюймов, а лицо стало более обветренным и обеспокоенным, чем помнилось Коулу. Рядом с ним шел его постоянный спутник, Джерек Волк, человек, который, казалось, никогда не улыбался и не смеялся, а занимался в основном угрозами и исполнением актов чудовищной жестокости против тех, кто его раздражал, то есть, по существу, против всех и каждого. И все же по меньшей мере Кейн был когда–то приятным спутником. Коула радовало любое знакомое лицо.
Шагавший перед Кейном и Волком кивнул в знак приветствия. Человек–гора — хотя все же немного пониже Древних — он выглядел настолько грубым, насколько они — изящно красивыми. Он оперся на большой, инкрустированный рунами палаш, который излучал многозначительное свечение магии, и вытер ладонью размером с лопату выступающий лоб, покрытый потом.
— Мы здесь, как обещали, — сказал он глубоким голосом. — Я — Карн Кровавый Кулак, и я веду свой народ в отсутствие короля.
— Магнар нездоров и не может быть здесь, — добавил Кейн, и по его покрытому шрамами лицу пробежала тень боли.
Брат Мелиссан представил Исчезнувших, а Танатес и горцы закончили свои представления. К легкому удивлению Коула, Кейн сжал его руку в приветствии.
— Давненько не виделись, парень, — сказал, улыбаясь, старый горец.
— Да, — согласился Даварус, улыбнувшись в ответ.
Однако его кое–что обеспокоило. Он приучился не обращать внимания на нескончаемый стук, который стоял у него в ушах, когда он находился поблизости от другого живого существа — побочный эффект проклятия Похитителя. Встретившись взглядом с синими глазами горца, он услышал, что сердце Кейна билось слабо и неровно.
— Клыки захвачены демонами, — говорил сейчас Карн. — Мы собирались бежать на юг в поисках нового дома. Вместо этого обнаружили еще больше демонов. Больше демонов и… кто вы там есть.
— Мы — не демоны, — гневно сказал Савериан, глядя на огромного воина так, словно перед ним червяк. — Мы — фехды, и для вас мы — как боги среди людей. Выживание вашего народа зависит от нашей снисходительности.
Как ни могуч был Карн, он внезапно показался неуверенным в себе, и Коул ощутил странное чувство стыда: ни у кого здесь не доставало мужества противостоять этому грозному генералу.
«Вы не знаете, через что я прошел», — захотелось крикнуть ему. Он убивал лордов–магов, выживал в невообразимо адских местах. Как смеет этот беловолосый генерал обращаться с ним настолько пренебрежительно!
Брат Мелиссан смотрел на него с таким выражением, будто его что–то забавляло.
— В чем дело? — задал требовательный и, возможно, неблагоразумный вопрос Коул.
— Даварус Коул. Ты все еще должен мне лютню.
— Я должен тебе что? — И туг его как обухом по голове ударило. — Ты Айзек! — сказал он, чувствуя себе глупцом. — Я подумал, что ты кажешься мне знакомым.
— Моя сестра говорит, когда вы сражались, ты почти загнал ее в угол, а ведь даже среди нас немногие могут сравниться с ней во владении мечом. Я бы сказал, что поражен, но ваша раса всегда быстро менялась, в мгновение ока становясь чем–то другим. Я вижу, кое–что в тебе по–прежнему неизменно, но теперь ты стал… внушительным.
Внушительным. Какую бы неприязнь не испытывал Коул к Айзеку, Даварусу пришлось признать, что в словах Исчезнувшего был смысл.
— Я изменился, — сказал он.
Внезапно осмелев, он озвучил вопрос, который не давал ему покоя с тех пор, как Мелиссан принесла Белой Госпоже предложение принца Обрахима о временном перемирии.
— Где Саша? Вы взяли ее в заложники при сражении в гавани. Если вы причинили ей вред…
Генерал Савериан сделал огромный шаг вперед, и внезапно беловолосый командующий оказался над Коулом. Парень с трудом сглотнул, вся бравада слетела с него мгновенно.
— Ты — не король, не вождь и не чародей, — рявкнул генерал. — Ты — мальчишка. Ребенок даже среди своей недолговечной расы. Ты не будешь предъявлять нам требования и не будешь нам угрожать.
Командующий Исчезнувших, казалось, что–то заметил. Протянув руку, он схватил золотой ключ, висевший на шее у Коула.
— Что это? Отдай мне.
Савериан дернул ключ, и цепь порвалась.
Даварус беспомощно глядел, как длинные пальцы Савериана поднесли золотой ключ к лицу, чтобы рассмотреть его. Глаза генерала округлились, когда он опознал предмет, а затем сощурились от ярости.
— Это ключ, который приводит в действие гхолама, — прорычал он. — Оружие бога пришло сюда в поисках его. Я был вынужден подвергнуть его Расплате.
— Ключ, который приводит в действие гхолама? Ты уверен, Савериан? — спросил принц Обрахим.
— Когда речь идет о возможных угрозах для нашего народа, брат, я всегда уверен, — заявил Савериан. — Этот человек ответственен за смерти на нашем аванпосте в холмах Демонических Огней. За утрату Ним.
— Не только на аванпосте, — добавила Мелиссам с яростью. — Он также убил Юстиниана на причале.
— Наша кузина умерла, выполняя служебный долг, — начал Айзек, стараясь внести спокойствие, но Савериан уже извлек прозрачный меч.
— Я прикончу тебя сейчас, — заявил он.
Слова прозвучали так убедительно, что Коул отпрянул назад, и его охватил ужас.
Он попытался взяться за Проклятие Мага, но обнаружил, что руки так трясутся, что не могут удержать эфес кинжала. Аура Савериана, словно тиски, выдавливала из него все мужество.
— Оставь его в покое! — крикнула женщина.
Ее голос донесся из летающей машины.
Он слегка дрожал, но тем не менее он был хорошо знаком Коулу, и оттого охватившая его паника ослабла. Подняв глаза на чудесный реликт Исчезнувших, он увидел ее, стоявшую в дверном проеме. Лицо девушки по–прежнему имело сероватый оттенок, а вместо волос был всего лишь темный ежик, но она выглядела значительно лучше, чем когда он оставил ее без сознания у Деркина в Телассе.
— Саша! — воскликнул он.
Савериан перевел взгляд с Коула на Сашу.
— Тебе не разрешали покидать «Искатель»! — рявкнул он.
Саша вздрогнула, но не сошла с места.
— Обрахим дал слово, — сказала она. — Он обещал, что никому не причинят вреда.
— Вы нарушили перемирие. Оно больше не действительно.
— Сэр, — начал Айзек, но генерал уже пошел огромными шагами к Саше, подняв наплечную пушку.
— Ты смеешь выражать несогласие с моим правосудием после того, что сделал этот жалкий человечишка? — прогремел он, направляя на Коула свое смертоносное оружие. — Я был древним, когда самые высокие деревья были еще побегами. Я шагал
