— Дрянь, — послышался резкий голос — словно раскрылась рваная рана.
Внезапно путь Савериану преградил Джерек с топорами в руках.
Генерал Исчезнувших застыл на месте, не веря глазам. Затем его лицо исказила такая жуткая ярость, что Коулу пришлось сделать над собой усилие, дабы не рвануть оттуда. Казалось невероятным, что какой–то смертный может смело глядеть в лицо разъяренному генералу и не рассыпаться в песок.
Однако Джерек был, наверное, сделан из стали.
Савериан и Волк смотрели друг на друга бесконечно долго. Ни покрытый шрамами от ожогов горец, ни огромный командующий не моргали. Ни когда Бродар Кейн подошел и встал рядом с Джереком, с двуручным мечом в руках. Ни когда Обрахим присоединился к Савериану, подняв скипетр с блистающим бриллиантом.
— Брат.
Голос принца Обрахима был подобен прохладному дождю в горячий летний день. Спокойствие снизошло на поляну. Даже Савериан чуточку расслабился.
— Я дал им слово, — напомнил принц. — Мы не нарушаем обещаний. Мы не позволяем эмоциям управлять нами. Таковы принципы, по которым мы живем с тех пор, как Пилигримы спасли нас от крушения Прежних Времен. И мы следуем им, чего бы это ни стоило, либо рискуем повторить ошибки прошлого.
Савериан поморщился. Затем вложил в ножны меч.
— Ты даешь мудрый совет, как всегда, брат, — сказал он сквозь по–прежнему стиснутые зубы.
Обрахим поднял громадный скипетр.
— Больше не будет разногласий, — провозгласил он.
Принц указал на чудесное воздушное судно, которое Савериан назвал «Искателем».
— Присоединяйтесь ко мне на борту, — произнес он. — Я расскажу вам о причине, заставившей меня объявить перемирие. Я хочу поговорить о Безымянном.
Волнение
Сделав глубокий вдох, Саша постаралась успокоить издерганные нервы. Уже не впервые за последнее время она подумала, что вот–вот умрет.
Рука Коула накрыла руку девушки и сжала ее, и она сжала ладонь Даваруса в ответ. Они стояли бок о бок на палубе «Искателя». Горцы были слева от них, Танатес — справа. Перед ними, рядом со слегка поднятой платформой, возвышался принц Обрахим. Другие Исчезнувшие сидели перед тем, что, как слышала Саша, именовалось «кабина»: множество панелей и мерцающих огоньков под огромным стеклянным окном в носовой части судна. Темнокожая Исчезнувшая, Ариэль, была, очевидно, капитаном — или «пилотом», как называл ее Айзек.
С таким количеством людей в «Искателе» стало, пожалуй, тесновато, но все же здесь было гораздо лучше, чем в подземельях Обелиска, где Саша просидела взаперти последние две недели. Сначала она не сомневалась: ее казнят. Генерал настаивал: нужно вскрыть ей череп и изучить мозг, чтобы понять, какие конкретно имплантаты вставил Фергус.
Она бросила взгляд на Айзека, и Судья едва заметно улыбнулся в ответ. Именно его она должна была благодарить за спасение своей жизни.
«Мы не можем поставить под угрозу предложенное нами перемирие», — доказывал Айзек.
Он изложил свои аргументы принцу Обрахиму, используя только логику, а эмоции оставил за рамками обсуждения. Тем: не менее Сашу не покидало чувство, что Айзеку хотелось уберечь ее от опасности.
Заметив, как человеческая особь и Исчезнувший обменялись взглядами, Савериан нахмурился. Генерал угрожающе уставился на Джерека. Саша не знала, позволил бы принц Обрахим брату осуществить угрозу или нет, но все же испытывала благодарность к мрачному горцу за то, что он преградил путь Савериану. Девушка по–прежнему не понимала Волка и сомневалась, что сможет понять, но теперь ей стало ясно, почему Бродар Кейн, человек достойный, называл его другом.
Принц Обрахим призвал к тишине, постучав скипетром по палубе, а затем обратился к собравшимся людям и фехдам.
— Я прибыл сюда издалека, — сказал он, и его мелодичный голос заворожил всех присутствовавших. Я преодолел огромные пространства Бескрайнего Океана после трагедии в холмах Демонических Огней, но в действительности мне следовало прийти раньше. Несколько месяцев назад я объявил священный поход против человечества. Преступления Мариуса требовали кровавого ответа.
Мариус. Лорд–маг Призрачного порта погиб, сокрушенный магией Салазара вместе со своим городом. Пальцы Коула дрогнули от удивления, когда он услышал имя Мариуса, и Саша решила спросить его об этом позже. Ей о многом хотелось спросить его.
Танатес встрял с мрачным видом:
— Ты направил в Сонливию Айзека. Он манипулировал мною, и я помог ему скрытно привезти в город невольников для подготовки вашего вторжения. Да вы бы заковали в цепи все человечество во имя достижения своих целей.
— Раса, подобная вашей, не имеет права на свободу, — заявил Савериан. — Не в большей степени, чем любое другое животное.
В ответ на этот выпад руки Танатеса объяло черное пламя, и принц Обрахим тут же поднял скипетр. Бриллиантовая верхушка ослепительно вспыхнула, и на Танатеса упал луч, который окутал мага светом. Его подбросило в воздух, и он стал беспомощно дрейфовать в нескольких футах над палубой.
— Еще одна враждебная попытка применить магию, и наше перемирие будет аннулировано, — предупредил принц. — У вас — исключительная возможность доказать, что человечество достойно милосердия. Не упустите ее.
Луч света, мигнув, погас, и Танатес тут же шмякнулся на палубу. Поднявшись, он отряхнул драный плащ и видимым усилием подавил гнев.
— Мне давали понять, что ваша раса не способна к магии, — сказал он. — Что же это было, если не магия?
Принц Обрахим похлопал по бриллианту на верхушке скипетра.
— Вероятно, последнее великое творение Прежних Времен. Единственное в своем роде из уцелевших. С его помощью можно изменить определенные законы, управляющие миром. Можно переделать саму реальность.
Сосредоточившись на скипетре, Саша заставила свои усиленные глаза показать его крупным планом. Внезапно она увидела этот металлический жезл так, словно была мухой, сидевшей на его поверхности. По всей длине скипетра дюжинами шли крошечные кнопки. Обрахим нажал на одну из них, и бриллиантовая верхушка снова вспыхнула. Из нее появился другой луч света. Он разошелся конусом и озарил платформу, вокруг которой они стояли.
На платформе неожиданно замерцали трехмерные фигурки — дюжина или более того Древних, миниатюрные воплощения сородичей фехдов, находившихся на борту судна. Они выглядели несколько размытыми, словно обесцвеченными, и не обращали никакого внимания на тех, кто был на «Искателе».
Саша осознала: это чудо сходно с тем, что она видела в Обелиске. В отличие от картин в реальном времени, воспроизводимых на платформе в башне, то, что разыгрывалось перед ее глазами сейчас, было чем–то вроде ожившего воспоминания, записанного в скипетре Обрахима. Коула, похоже, также не удивило показанное. Другое дело — горцы. Джерек разразился потоком проклятий, глаза Кейна округлились от потрясения.
— Что это за колдовство? — прорычал Карн Кровавый Кулак.
Огромный горец стал тыкать в фигуры на платформе своим палашом и что–то проворчал в изумлении,
