— Ты — не мой отец! — рявкнул в ответ Коул.
Он развернулся и вышел из пещеры, натянув на голову капюшон.
Джерек сплюнул.
— Он меня раздражает, — со злостью проскрежетал Волк.
— Я пойду и поговорю с ним, — сказала Саша.
Она поднялась и, поспешив за другом, выскочила из пещеры. Буря оставила местность в жутком виде. Вокруг лежали битые осколки странного вещества. Тела великанов на плато были изодраны в клочья, повсюду валялись их оторванные конечности. Демоны уже растворялись, превращаясь в лужи зловонной жижи.
Саша догнала Коула и положила руку ему на плечо, чтобы он замедлил шаг.
— Что на тебя нашло? — спросила она. — Ты вел себя как… ну, как кретин с тех пор, как «Искатель» приземлился.
— Благодарю за оскорбление, — ответил он с обидой. — После того как ты назвала меня кретином в прошлый раз, я не видел тебя несколько месяцев. Быть может, ты надеешься, что трюк опять сработает.
— Коул, не надо так. Я думала, ты стал наконец взрослеть.
Он повернулся к ней, и она увидела такую ярость в его серых глазах, что застыла на месте.
— Не говори со мной о взрослении! Ты понятия не имеешь, через какое дерьмо я прошел. Единственное, что поддерживало мое существование, единственное, почему я не сошел с ума…
И тут он, похоже, овладел собой и передумал высказывать то, что вертелось на языке.
— Слушай, не беспокойся об этом, — сказал он, смягчив тон, — у меня столько всего в голове. Завтра мы встретимся с Герольдом. Не знаю, почему они выбрали нас для этой дурацкой миссии…
— Они меня не выбирали, — тихо сказала Саша. — Я вызвалась добровольно.
— Ты — что? Почему ты это сделала? — Коул наморщил лоб — он был явно озадачен.
— А почему — ты как думаешь?
Саша пригвоздила его взглядом.
— Из–за тебя, идиот хренов, — закончила она, поскольку он продолжал молчать. — Ты — единственное, что у меня осталось.
Он не сводил с нее глаз.
А потом очень медленно наклонился к ней, закрыв глаза и сжав губы.
Она остановила его в шести дюймах от своего лица, нежно прижав палец к его губам.
— Нет, — мягко возразила она. — Я не хочу. Прости.
Лицо Коула исказила такая боль, что Саша едва не вскрикнула.
— Как ты можешь говорить такое? — задыхаясь, произнес он. — После всего, через что мы прошли! Мы росли бок о бок! Мы были предназначены друг другу! Даже Танатес и Белая Госпожа теперь вместе, а она пытала его тысячу ночей! Какого хрена!
— Коул, послушай, — начала Саша, но он уже ринулся прочь.
Глядя ему вслед, девушка тяжело вздохнула. Затем вернулась в пещеру.
Джерек смотрел на нее, стоя у входа в их убежище, по его темным глазам было не понять, о чем он думает.
— Что? — спросила она.
Волк сердито нахмурился в ответ.
— Мужчине и отлить спокойно нельзя? — рявкнул он. — Хреновы детки и вся эта ваша чушь. У некоторых из нас есть проблемы посерьезнее.
Саша подумала, не спросить ли Джерека, что он имеет в виду, но в глубине души она и так знала.
Долина безымянного
Было что–то успокаивающее в этом простом деле — заточке меча. В том, как привычно водишь точильным камнем по знакомому клинку. В настолько же привычной изношенной рукояти в руке. Заточка словно подразумевала, что все может длиться вечно, если относиться к нему правильно и уделять должное внимание. Казалось, здесь содержался некий намек: мужчина, как и меч, никогда не состарится, пока будет поддерживать себя в форме.
Все это, конечно, было ложью. Суть дела — в том, что мир продолжал меняться. Ничто не жило вечно: ни меч, ни, в особенности, человек. В конечном счете все ломалось. Все умирали.
Ему нездоровилось. Это было очевидно уже не первый день. Однако в последнее время боль в груди усилилась. Он постоянно чувствовал себя чертовски усталым. Наверное, сказывался возраст — бесконечные годы странствий, сражений и убийств давали о себе знать. Но он понимал: дело не только в этом. Бродар Кейн подумал, что его, возможно, хватит лишь на одно сражение и оно станет самым большим в его жизни.
Восхождение на последний хребет далось тяжелее всего. В груди у него хрипело и свистело, как когда–то — в кузнечных мехах его друга Браксуса. Они почти достигли вершины. Скоро начнут спуск в неизвестность — в то место, которое великан Могучий Дуб назвал просто «нехорошим».
«Хорошего–то и не слишком много случилось за последний год». Знакомство с Бриком, определенно, — одно из лучших событий. И воссоединение с Магнаром — тоже, хотя он предпочел бы, чтобы оно произошло при более благоприятных обстоятельствах. Он молился, чтобы им еще представилось время прийти в себя — физически и морально — и вновь выстроить отношения между отцом и сыном.
— Тебе очень больно, — заметила Рана.
Чародейка говорила мало, но откровенно бросала на него косые взгляды. Он понимал почему и не винил ее. Для Раны он был хладнокровным убийцей. Орудием, у которого не существовало иной цели. Ничем не лучше двуручного меча у него за спиной.
— Я стар, — сказал он. — Боль — неизбежность, когда глуп настолько, чтобы продолжать заниматься таким дерьмом в моем возрасте.
— Ты не намного старше меня, — ответила Рана.
Ей, должно быть, около пятидесяти зим, а выглядела она гораздо лучше его, это точно.
— Может, дело не столько в возрасте, — проговорил он медленно, — но в том, сколько ран получил за прожитые годы.
— Я тебя уверяю, — резко сказала Рана, — у меня полно шрамов.
— Извини, я не имел в виду обратного.
Оба продолжали устало тащиться вперед в неловкой тишине, как люди, оказавшиеся рядом скорее в силу случайного стечения обстоятельств, а не умышленно. Хотя в этой экспедиции в самую сердцевину владений демонов сложились и более неудачные пары. Прямо перед ними Даварус Коул и Саша подчеркнуто не обращали внимания друг на друга. Джереку и Танатесу было, похоже, достаточно обмена гримасами, а во главе группы шел Айзек, который передвигался по коварной местности с легкостью, о какой остальные могли только мечтать, его изящные руки и ноги обладали поразительной силой.
— Странно это — говорить о старении, когда странствуешь вместе с бессмертным, — заметил Кейн, поразмыслив в поисках темы для разговора.
— Считаешь, ему можно доверять?
— Не думаю, что это существенно. Ты видела, как их оружие косило демонов к северу от холмов Демонических Огней. Если Исчезнувшие захотят стереть нас с лица земли, мы мало что сможем сделать.
— Я вот какой вопрос себе задаю: люди в Красной долине, они — то же
