Слова звучали невнятно, и Фэллон нахмурился. Что–то было не так.
— Эта земля — моя по праву, — продолжил он тоном, больше подходящим капризному ребенку, чем монарху в зрелом возрасте. — Наши дорогие союзники указали нам путь… да, да, указали путь…
Он еще больше выпучил глаза, выражение лица стало полубезумным.
— Мы разграбим Южный Страж, закидаем камнями город, сожжем дома, убьем их воинов и вернем этих жалких невежд и плебеев на их законное место… в услужение людям Одного Бога.
Пурпурные священники снова отсалютовали и вынудили Красных рыцарей тоже выказать нестройное одобрение.
— Брат Джакан из Тириса, выйди вперед, — произнес король тоном, который должен был прозвучать властно.
— Мой король, — ответил напыщенный Пурпурный священник, присоединившись к Клеоту и преклонив колено перед королем.
— Десять тысяч воинов, добровольцев из Дарквальда, в ближайшие дни прибудут к нам, и я нарекаю тебя лордом–командующим их армии.
Джакан расширил глаза от удовольствия, услышав первый приказ, и Мобиус одобрительно кивнул.
— Ты выступишь в авангарде нашего наступления, брат священник.
Фэллон прикусил губу, наблюдая за разворачивающимся фарсом. Его окружали истинные воины, и он видел на их лицах выражение замешательства и злости. В рядах Красных рыцарей не было дураков, и то, что идиот вроде Джакана будет командовать таким количеством людей, для воинов Одного Бога было оскорбительным.
— Сэр Фэллон из Лейта, — произнес король надтреснутым голосом.
Фэллон быстро собрался с мыслями и махнул своему отряду, приказав рыцарям следовать за ним. Ровным строем они выехали на брусчатку перед помостом и восточными воротами.
— Мой король, — произнес капитан.
— Я отправляю тебя нанести первый удар в нашей войне… скачи же, мой рыцарь, скачи во славу своего короля, своего Бога и Тор Фунвейра!
Пурпурные священники ритмично застучали кулаками в нагрудники, аккомпанируя словам короля. Фэллон тоже отсалютовал — не с таким воодушевлением, но все же.
— Сэр Терон, едем на восток, — гаркнул он адъютанту, потом развернулся и увидел, что слуги уже открывают восточные ворота. Капитан Фэллон из Лейта пришпорил коня и со строем своих пятидесяти Красных рыцарей поскакал прочь от Ро Хейла во владения Алого Отряда.
Когда развалины города скрылись из виду, Фэллон приказал отряду сбавить шаг, и следующие несколько часов они неспешной рысью скакали по безжизненным равнинам.
Он слышал, как его воины переговариваются между собой — в основном они обсуждали странное выступление короля или отпускали шутки насчет Мобиуса и других Пурпурных священников, но ничего особо оскорбительного в их разговорах не звучало, и Фэллон решил не обращать на них внимания. Кроме того, он был согласен почти со всеми замечаниями, а несколько фраз даже вызвали у него улыбку, пока он ехал во главе колонны.
Основным объектом для шуток стало время, проведенное королем с фьорланцами, и непотребства, которые, возможно, учинялись над королевской особой. Омс острил об изнасиловании короля потным северным воином, остальные же полагали, что того заставили преклонить колени перед Рованоко. Однако Фэллон считал потерю разума королем Себастьяном Тирисом делом гораздо более ранним, нежели его встреча с северной воительницей и ее людьми. А еще у рыцаря в голове не укладывалось: фьорланцы, которых им всегда описывали как варваров, с честью выполнили свое обещание и освободили короля! Фэллон считал, что, если бы армия Красных рыцарей захватила их вождя, вряд ли они поступили бы столь же великодушно.
Когда местность вокруг, насколько простирался взгляд, стала удручающе однообразной, а с серого неба во владениях Призраков начал накрапывать дождь, Терон из Хейрана проскакал к голове колонны и поравнялся с капитаном.
— Не будете ли вы против, если мы немного поболтаем с вами, сэр? — спросил он.
— О чем ты хочешь поговорить? — Самого Фэллона раздражало, когда кто–то отвечал вопросом на вопрос, но сейчас ему не особо хотелось говорить.
— В Ро Хейране, когда я был еще мальчишкой, я слышал про вас историю от генерала Александра Тириса… Мне просто интересно, правду он говорил или нет. — Молодой рыцарь любил в разговоре невзначай упомянуть о том, что служил у Ксандра.
— Что за история? — спросил капитан, приготовившись до поры до времени развлекать адъютанта.
— В Ро Арноне вас называли Серым Рыцарем… это правда? — спросил Терон.
Фэллон улыбнулся про себя. Он уже долго не слышал эту историю и почти забыл свое старое прозвище.
— Да, было такое. Правда, меня уже очень давно так не называли… Думаю, тебе интересно почему?
— Ходили слухи, будто вы убили Пурпурного священника и вам сошло это с рук, — произнес рыцарь из Хейрана, не уверенный в том, что не нарвется на грубость от капитана.
— Общий итог встречи был именно таков, однако, как и во всяком деле, там имелись свои тонкости. Это был честный бой. Я не напал на него неожиданно в переулке, ничего такого. — У Фэллона о том поединке остались только смутные воспоминания. Ему тогда было не больше восемнадцати. — Ни он, ни я не находились там, где следовало, мы не надели доспехов или других знаков отличия. Он не знал, кто я такой, и я тоже ничего о нем не знал.
Терон перегнулся через луку седла и внимательно слушал.
— Генерал говорил, что уже тогда вы были одним из лучших фехтовальщиков в армии.
— Он, скорее всего, преувеличивал. Да, я был хорош, и я это знал, из–за чего стал дерзким и высокомерным. Честно сказать, мне просто повезло, что Пурпурный ублюдок не порезал меня на кусочки. — Он удивленно посмотрел на Терона, сообразив, что впервые со дня их встречи молодой рыцарь задал ему интересный вопрос.
— Он вызвал вас на поединок? — спросил Терон.
— Нет, ничего такого. Он был в борделе, я — в таверне, и мы столкнулись друг с другом — в буквальном смысле — на улице между этими заведениями. Он увидел, что у меня есть длинный меч — вот этот… — Фэллон
похлопал по мечу у себя на поясе. — И достаточно грубо спросил, по какому праву я ношу такое оружие.
— Он не носил длинный меч? — настойчиво расспрашивал Терон, в нетерпении ожидая подробностей.
— Носил, но я был немного пьян и плевать на это хотел, — ответил Фэллон. — Ну, по крайней мере, пока он меня не ударил. Не думаю, что я правильно ответил на его вопросы, и ему показалось справедливым меня ударить — довольно сильно. А когда я поднялся на ноги — я его убил.
Фэллон произнес это так буднично —
