Ута фыркнул.
— Не волнуйся, брат, мы для тебя не опасны. Мы перестанем досаждать тебе своим присутствием уже через час, и ты больше никогда не будешь вынужден иметь с нами дело.
— Должен признаться, это утешает, — ответил Хобсон. — Хотя как последователь Одного Бога я обязан задать тебе вопрос, брат Ута.
— Я не убивал принца, — честно ответил Ута. — Но и не могу сказать, что стало причиной его смерти.
Хобсон покачал головой.
— Нет, брат. Я хотел узнать, почему именно ты, человек, который славился как умелый крестоносец, водишь компанию с восставшим из мертвых.
Черный священник встал и повернулся к нему. Хотя они были почти одного роста, мощное телосложение Уты, его мускулы и манера поведения выдавали в нем воина — полная противоположность ауре спокойствия, которая окружала Хобсона. Когда два священника — Черный и Белый — посмотрели друг на друга, Рэндаллу показалось, что от них разошлась волна божественной силы. У него начало покатывать затылок. С каменным выражением лица Ута произнес:
— Его имя — Тир Васир. Он — доккальфар, и его можно считать нежитью и монстром не более, чем нас с тобой.
Будто чтобы подчеркнуть его слова, в комнату вошел обитатель леса. Васир был худощавым, почти семи футов ростом, с кожей матово–серого оттенка и угольно–черными волосами и глазами. Белый священник внимательно посмотрел на него. Васир позволил разглядеть себя и отреагировал, только слегка дернув плечами.
— Я не ожидаю, что ты поверишь мне больше, чем Пурпурные священники, брат. Но после нашего ухода у тебя хотя бы будет пища для размышлений.
Ута неоднократно утверждал: бесполезно убеждать других священнослужителей в том, что доккальфары — всего лишь иная раса разумных существ со своей историей, культурой и знаниями. Даже брат Ториан, Пурпурный священник, которым так восхищались и Ута, и Рэндалл, был настолько ослеплен церковной пропагандой, что почти не видел за ней реальность.
— Мандат Северуса был законом для церкви в течение пятисот лет, — мягко заметил Хобсон.
— Он никогда не был законом Одного Бога. Это был закон Пурпурных священников, — возразил Ута. — Я не думаю, что Одного хоть сколько–то заботят нечеловеческие расы. Они беспокоили только кардинала Северуса, и все. И никто не подвергал его слова сомнению.
— Ну, твой друг точно не кажется… опасным, — нерешительно произнес Хобсон.
Ута рассмеялся — первый добродушный звук, который он издал за последние недели.
— Не выдумывай, брат, — он очень опасен. Но он не ест детей и не похищает женщин, если ты это имеешь в виду.
Васир вопросительно наклонил голову, глядя на Уту. Лесной обитатель не понимал юмора, но Рэндаллу казалось: он знает, что над ним подшучивают.
— Я вынужден буду сообщить о том, что видел вас, брат Ута, — тихо произнес Хобсон.
Ута кивнул.
— Не будешь ли ты так любезен дать нам один день форы?
— Я сожалею, но нет. — Священник склонил голову.
— Я понимаю, брат.
На секунду Рэндалл испугался, что его хозяин все–таки заставит целителя замолчать, но Ута прошел к двери и поманил Хобсона за собой.
— Я хочу попросить тебя уйти уже сейчас, — сказал Черный священник, — и надеюсь, Один Бог проявит к тебе больше милости, чем ко мне.
Хобсон склонил голову, и оба священника сотворили краткую молитву перед тем, как расстаться.
— Брат, — окликнул Хобсона Ута, когда тот уже выходил из двери, — хотя бы иди к своей церкви помедленнее.
Белый священник улыбнулся и кивнул, перед тем как повернуться к ним спиной. Рэндалл сожалел о том, что потревожил мирную жизнь старика, но ему, по крайней мере, было приятно встретить еще одного достойного священнослужителя.
— В итоге… — произнес Ута, — нас ищут священники, колдуньи и наемники. Судя по всему, мы убили принца Кристофа, и наши шансы выжить в Тор Фунвейре невелики.
Он скривился.
— Я не представляю себе, как мы доберемся до земель раненов или Каресии, поэтому наилучший для нас выход — это затеряться в Фелле.
Васир немедленно начал собирать их пожитки.
— А ты молодец, — заметил Рэндалл.
— Так и есть, — ответил обитатель леса. — Я готов всеми силами помогать Тени и с радостью отдам жизнь за то, чтобы он оказался в безопасности в лесах моего народа.
Ута возмущенно поднялся с места.
— Хватит называть меня Тенью… я просто человек! — Он почти сорвался на крик.
Васир наклонил голову и внимательно рассмотрел Черного священника.
— В тебе скрыто многое, брат Ута из Арнона, но ты определенно не просто человек. В тебе течет кровь древних, ты потомок Теневого Гиганта и друг доккальфаров — желаешь ты этого или нет.
Ута на мгновение замолчал, а затем снова откинулся на спинку кресла.
— Слушайте, неужели у нас и правда нет вина?
— Конечно, у нас его нет, — ответил Рэндалл. — Я думал, выжить нам важнее, нежели найти выпивку. — Он произнес это более ехидно, чем планировал. — Прости.
— Я пропущу это мимо ушей, — устало произнес Ута. — Давайте просто выберемся из города.
Брат Хобсон не имел склонности поддаваться панике, но сейчас, грубо привязанный к стулу перед сэром Халламом Певайном, он испытывал ужас. Певайн был лидером многочисленной группы наемников, только что вернувшихся из Канарна. Число их заметно поредело. В руках он держал большой боевой раненский молот. Певайн работал на ведьму по имени Саара Госпожа Боли.
Прошло уже два дня с тех пор, как Хобсон сообщил в канцелярию рыцаря–маршала о присутствии брата Уты в городе, и несколько часов с того времени, как наемники начали допрос. Его недоумение от того, что рыцарь–наемник занят поисками злодея–священника, было сравнимо только с замешательством из–за того, что все вокруг, похоже, подчинялись каресианским колдуньям — или «нашим дорогим союзникам», как их часто называли.
— Я уже устал задавать одни и те же вопросы, брат, — гортанно прорычал рыцарь в черных доспехах.
— Так перестань спрашивать, сэр Певайн, — ответил Хобсон.
— Уту Призрака два дня назад видели в Вое, и ты настаиваешь, будто он был один. — Певайн был глуп, но опасен.
— Я не говорил такого, — возразил Хобсон. — С ним был молодой оруженосец и восставший из мертвых.
— Да, да, ты говорил… но не было кирина? — Рыцарь настаивал на том, что Уту сопровождал наемный убийца–кирин. — Моя госпожа отправила меня на поиски двух человек, Уты Призрака и Рам Джаса Рами. Они оба — злодеи, которые якшаются с восставшими из мертвых, и наши дорогие
