Я выглянула из окна спальни. Там бушевала пурга, засыпав улицы блестящей белой крошкой, похожей на кристаллы сахара. Я стянула сырую от слякоти толстовку и накинула ее на штангу для занавески в душе, просушиться, потом сняла протез и включила коленную батарею подзаряжаться. Патти, так назвала его Николь. Патрик. Я гадала, живы ли еще его убийцы в этой НеБыТи. Прошло двадцать лет с тех пор, как они нашли Мерсалта в гостинице «Блэкуотер» и прикончили его. Я помнила угольно-черную темноту у тех хижин ночью, сосны заслоняли звезды и луну. Я представила стук в дверь, прервавший тишину, и тут мне пришло в голову, что Патрик Мерсалт, вероятно, знал убийц.
Николь призналась, что хотела причинить боль своему мужу и потому спала с Патриком, ведь Патрик был его другом. Может, Мерсалт узнал убийц, когда они появились в ту ночь, может, они сказали, что убили его семью и старшую дочь и оставили ее в ущелье, неподалеку от хижины, где будет лежать его тело, всего несколько миль отделяют его от дочери.
Я снова пролистала дело и вытащила список экипажа «Либры». Я нашла имя: Джаред Байтак, помощник механика, сотрудник инженерной лаборатории. Муж Николь служил на «Либре» и знал Мерсалта по этой причине. Как помощник механика он наверняка работал с Б-Л-двигателем, присматривал за ним. Флис находился под его командованием. С колотящимся сердцем я нашла Чарльза Кобба – спецназовец, еще один «морской котик». Был там и Карл Хильдекрюгер, космический штурман. Все они служили на «Либре». Мерсалт был не единственным пропавшим без вести, вынырнувшим на поверхность. Корабль «Либра» либо вернулся, либо никогда и не стартовал. И где остальной экипаж? Эти люди знали друг друга, все они знали об отношениях Мерсалта и Николь. Если я сумею разыскать их на «твердой земле», то найду и Мариан.
Дыхание Николь внезапно сбилось, она захрипела и перевернулась. Я взяла плед, чтобы лечь на полу рядом и присматривать за ней. Большую часть ночи я пялилась в потолок, воображая, что могу проникнуть взглядом через все преграды, через потолок и квартиру наверху, через завесу дождевых туч в ночное небо, к звездам.
Я попыталась представить этот любовный треугольник – Николь, Джареда и Патрика Мерсалта, но меня отвлекли тени, которые отбрасывал дождь, мысли перенеслись к Флису, к дереву из костей и в комнату с зеркалами, к кораблю из ногтей, несущему мертвецов. Отсутствующие ногти. Тот, кто убил семью Мерсалта, забрал их ногти. Николь вздохнула, похоже, захлебнулась рвотой, прежде чем перевернулась и снова начала дышать. Что будет, если Николь умрет? Никто не найдет ее тело, пока не появится хозяин квартиры. Если этой ночью Николь умрет, я соберу вещи, уйду из квартиры и больше никогда не вернусь, отправлюсь обратно на «твердую землю», и пусть этот вариант реальности исчезнет.
Глава 4
Когда я остановила машину у дома Нестора, из прихожей выбежал Бьюик, чтобы меня поприветствовать и обнюхать мои шины, чтобы я почесала его за ушами, прежде чем он умчится по лужайке. Нестор вышел на террасу и сказал:
– Ну вот и ты.
Он поцеловал меня, как только я поднялась по ступеням, и протянул пластинку в обложке из коричневой бумаги.
– Что это? – спросила я.
В нашу последнюю встречу он интересовался, как я провожу время, когда мы не вместе, и я сказала, что больше всего на свете люблю лежать в постели и слушать музыку.
– Просто взгляни, – сказал Нестор. – Вот ты удивишься.
Череп и крест, «В соснах» в исполнении «Нирваны».
– Подумал, что тебе это понравится, – сказал Нестор. – У тебя же ее нет, верно?
– На виниле – нет. Хороший выбор, я ее обожаю.
– Я хотел найти что-нибудь из девяносто седьмого, когда мы познакомились. Когда мы первый раз встретились. И как раз подвернулась под руку эта песня.
– В колледже я носила футболку с «Нирваной». С прозрачным ангелом. Я оторвала рукава и сделала из нее майку.
– Я поступал с футболками так же, – сказал Нестор, закуривая. Ради меня он привел себя в порядок и сбрил бороду, без нее он выглядел на несколько лет моложе. – Видишь, если бы мы тогда были друзьями, то могли бы одалживать друг другу одежду.
– Моя вряд ли бы на тебя налезла.
Легкое дыхание лета растворило вчерашние снег и гололед, превратив их в слякоть. Мы провели вечер в деревянных креслах-качалках, пили холодное пиво из холодильника и наблюдали, как Бьюик гоняется за бабочками. Мы поставили «В соснах» достаточно громко, чтобы стоящие в гостиной динамики было слышно во дворе.
Мы приготовили на гриле стейки и цукини, помыли посуду и прогулялись по владениям Нестора, поля тянулись почти на семь акров, а за ними полоска леса обозначала границу с соседской фермой. Бьюик скакал без поводка, бегал по высокой траве и обратно. Мы с Нестором время от времени брались за руки, а когда я схватилась за него, чтобы не потерять равновесия на неровной поверхности, он меня не отпустил. Мы добрались до того места, где обычно поворачивали обратно, полуразвалившегося грузовика, который кто-то из предыдущих владельцев оставил на поле. Соседские амбары выглядели новее, ярко-красный гофрированный металл блестел на солнце. Залаял Бьюик – вероятно, почуял соседских собак.
– Ты о чем-то думаешь, – сказал Нестор.
– Да. Не знаю.
Здесь, рядом с ним, было так просто обо всем забыть, забыть, что этот мир – всего лишь сон, но когда я узнала имена убийц Мерсалта, то прикоснулась к чему-то кошмарному. Я гадала, жива ли еще Мариан на «твердой земле», могу ли я еще ее спасти. Но я этого не узнаю, пока не ступлю обратно в реку времени. Жизнь здесь в каком-то смысле идеальна, здесь, с Нестором, в Бакханноне. Я осознала, что стараюсь запомнить его, каждую деталь, потому что знаю – я скоро его покину.
– Давай вернемся, – сказала я.
Некоторое время мы шли молча и закончили прогулку на заднем дворе, где пол-акра заросло
