– Это всего на несколько дней. Что плохого может случиться? – спросила я.
– Я тебе скажу, – ответила Николь, глядя одиннадцатичасовой выпуск новостей по телевизору – в результате столкновения на шоссе шестьдесят пять погибла семья и заживо сгорел питбуль. – Могу тебе кое-что порассказать…
Таблетки возымели эффект, она выглядела так, будто растворяется. Жесты стали беспорядочными, а «Манхэттен» она пила большими глотками.
– Так расскажи, – ответила я, пытаясь выглядеть пустым сосудом, куда она может сбросить свою ношу.
Николь считала меня простушкой, и я укрепляла это впечатление – что со мной можно посмеяться и поболтать о всякой ерунде про мужчин и бары, но ничего сложного, все равно что говорить с пустой комнатой.
– Я трахалась с его другом, и мне было плевать, – сказала она. – Мне хотелось причинить ему боль.
Я попыталась сосредоточиться, несмотря на выпитое, мерцание телевизора, гул голосов у бильярдного стола и Тима Макгоро из музыкального автомата. Я махнула Бекс с просьбой налить по новой.
– И с кем?
– С Патти. Патриком, – сказала Николь, схватив очередной бокал. – Он был женат, так что мы встречались в гостиницах, обычно он снимал горную хижину. Он меня трахал, а потом фотографировал, чтобы я могла отправить снимки мужу и он бы узнал о моей измене. Джаред появлялся в моей жизни и исчезал, а с собой приносил одно дерьмо. Мне хотелось сделать ему больно.
Патрик Мерсалт, подумала я, и к горлу прилила волна жара. Я представила Мерсалта и Николь. Она позирует перед ним в хижине гостиницы «Блэкуотер» и отправляет фотографии мужу, как посылку с ядом.
– И что произошло? – спросила я.
Николь махнула в сторону телевизора.
– Это было в новостях.
Ее глаза увлажнились. Она смахнула слезы, и ее как будто затошнило. На нее нахлынули воспоминания, она тряхнула головой.
– Твой муж его убил?
– Джаред был трусом, – безучастно сказала Николь, алкоголь погружал ее в глубины воспоминаний. – Я влюбилась в него из-за татуировки, когда мы познакомились, мне было всего семнадцать, и татуировка произвела на меня впечатление – орел на груди. Он сказал, что ему нравится мой жакет. Он был моей самой большой ошибкой.
– Господи, Коль. О чем ты пытаешься рассказать? Твой муж кого-то убил?
– Это сделали его друзья, наши друзья, Кобб и Карл. А потом он звонил каждый вечер и угрожал мне, говорил, что убьет меня за то, как я с ним поступила, или если я что-нибудь расскажу. Он разрушил все, разрушил все хорошее в моей жизни, лучше бы я умерла в семнадцать лет, чем жить в этом аду.
– И кто они? Кто эти Кобб и Карл? Ты никогда о них не упоминала. А ведь они были вашими друзьями.
– Это было давно, – сказала Николь, прикончив «Манхэттен». Она стала грызть лед.
– Я поеду с тобой на эту поминальную службу, – сказала я, гадая, кто туда придет. Некие Кобб и Карл убили Патрика Мерсалта, а Джаред, муж Николь, тоже каким-то образом имел к этому отношение. В этой НеБыТи Джаред умер от рака щитовидки в 2006 году, но в 1997 он еще жив. Я могу его найти. – Возьми меня с собой.
– Не думаю, что это хорошая идея. Эти люди…
– Ты не должна идти одна, – настаивала я. – После всего, что ты рассказала? Я просто не отпущу тебя одну. Боже мой, Николь! Я поеду с тобой. Все будет хорошо. Там тебе понадобится друг.
– Наверное, – согласилась она. – Дай мне подумать. Наверное, мне не хотелось бы быть одной.
Николь извинилась и ушла в туалет, а я заказала новые порции. Я не была ее подругой, я манипулировала ею, лгала, но в этой реальности любая правда – это ложь. У меня голова гудела – три подозреваемых в смерти Мерсалта и его семьи. Я отправила сообщение Нестору, дала ему знать, что на выходных буду занята. «Приезжай сегодня», – ответил он, но я набрала: «Уже поздно», и тогда он ответил: «Завтра».
– Вот же блин, – выругалась Бекс.
Возвращаясь из туалета, Николь споткнулась, налетела на кого-то и чуть не растянулась на полу.
– Погоди секунду, – сказала я. – Бекс, вот, возьми мою карту. Нужно забрать ее отсюда.
Я дала барменше двадцатку на чай и накинула сумочку Николь на плечо.
– Идем, Коль, – сказала я. – Пойдем ко мне.
Она положила руку мне на плечо. Николь почти ничего не весила, как будто состояла из воздуха.
– Все будет хорошо, – сказала я. – Ты просто набралась, вот и все. Отведу тебя домой.
– Помощь нужна? – спросила Бекс.
– Справимся. Она еще может передвигаться, – ответила я, зная, насколько нелепо мы смотримся.
В этот вечер в «Мэйриз» было не особо шумно, но на улице стояла полная тишина. Шел дождь, ледяная морось. Я опробовала тротуар, прежде чем поставить протез – нет ли гололеда. Мы поднялись к моей квартире 3Б, я поддерживала Николь. Я отперла защелку.
– Давай ложись на кушетку.
Она растянулась на диванчике, перекинув ноги через подлокотники, и закашлялась. Раздалось клокотание отрыжки, я почуяла запах рвоты и проверила Николь. Она испачкала блузку и кардиган. Я сняла с нее туфли и грязную одежду. У нее была маленькая грудь и высохшее тело, на руках следы уколов. На ней был браслет-змейка и ожерелье, сначала я приняла его за сапфировое из-за сияния, но потом присмотрелась и поняла, что эти переливы синего на самом деле – лепестки какого-то удивительного цветка внутри эпоксидной смолы. Ожерелье было потрясающим, удивительных оттенков синего. Я натянула на Николь свой свитер и накрыла одеялом. Включив свет, я подумала, что синева ее ожерелья уж больно странная, просто пронзительная, я никогда не видела ничего подобного. Я села рядом с Николь на полу. Она прикоснулась пальцами к моей голове, и я поняла, что она вроде как меня ласкает, бездумно ероша мои волосы.
– Принести тебе чего-нибудь? – спросила я, но Николь закрыла глаза.
Ее рот приоткрылся, и вскоре она тихонько захрапела, как мурлычущая кошка.
Я оставила дверь спальни открытой на щелочку, чтобы услышать, если она заворочается, и вытащила из шкафа свою папку, устроившись с ней в постели. Распечатки, которые я сделала в библиотеке, статьи об атаке на инфоцентр, о Мариан Мерсалт. Я бросила взгляд на листовку, которую распространяли до обнаружения Мариан: «Вы меня видели?» Эту листовку сделали в государственном центре розыска пропавших детей. Были и другие бумаги – сведения о Патрике Мерсалте. Я вытащила копии полароидных снимков, найденных в доме Эльрика Флиса, в вещмешке. Снимки черных женских бедер, груди, живота, ступней. Тогда Николь была крепче, девятнадцать лет назад ее тело не было таким изношенным.
Николь считала, что Патрика Мерсалта убили из ревности, но Патрик
