– Ты атеист.
– Нет, я верю в Бога, верю, что Бог существует. У меня был этот опыт, это видение, я видел Бога. Он – как нестерпимый свет среди черных звезд. Я по-прежнему религиозен, но когда я думаю о Боге, то представляю его паразитом.
Сердце Нестора колотилось, он покрылся холодным потом. В лунном сиянии его кожа казалась серебристой. На груди виднелось созвездие веснушек, как Пояс Ориона над сердцем. Я не знала, что ему сказать.
– Прости… Прости, что спросил тебя о ноге, – сказал он. – Я не хотел тебя задеть. Наверное, ты устала от таких вопросов.
– По правде говоря, я даже не помню, как это случилось, – ответила я. – Я заблудилась в лесу, у меня была гипотермия. В ноге началась гангрена. Пришлось ее ампутировать. Ампутацию я помню.
Мимо дома проехала машина, по стене мелькнул свет фар, и тень от сетки оконной рамы проползла по потолку. Я размышляла о том, не охладеем ли мы друг к другу, получив желаемое – раз, и все. Но Нестор запустил руку в мои волосы и притянул к себе. Я обвила его рукой, и он положил голову мне на грудь. Я чувствовала ритм его дыхания и знала, что он слышит удары моего сердца.
– Мне сделали местную анестезию, – продолжила я, вспоминая операцию в условиях нулевой гравитации, как капельки крови струйками забрызгивали потолок и стены, – но я не спала. Не спала, но не могла наблюдать. Я просто смотрела в потолок. Сначала мне отрезали голень и ступню. Этот разрез я до сих пор иногда чувствую – фантомная боль. Иногда чувствую, как пилят кость. Заражение уже поднялось к колену, и врачи решили отнять и остальное.
Через некоторое время Нестор помог мне надеть протез.
– Просто чтоб ты знала, для меня это не имеет значения, – сказал он. – Я захотел быть рядом с тобой с первого взгляда.
– Ты не помнишь, когда впервые меня увидел.
– Я видел тебя на месте преступления, всего одну секунду. Ты сразу привлекла мое внимание. А утром я представился тебе на встрече. Я уже знал, что ты симпатичная, но боже ты мой, Шэннон, когда я увидел тебя в то утро…
– Ну ладно, и хватит на этом.
– А когда ты исчезла, я не переставал о тебе думать. Было еще одно дело, и я считал, что наши пути пересекутся, но этого так и не произошло. Я надеялся…
– Мне бы хотелось, чтобы наши пути пересеклись, – сказала я. – Что я пропустила?
– Мы просто потеряли время. Один адвокат из Гаррисберга погиб во время угона автомобиля, мы хотели проконсультироваться с тобой.
– А какое это имело отношение ко мне?
– Никакого. Ошибочные данные. Мы работали с базой данных по баллистике, и пули, извлеченные из адвоката, совпали с пулями в Мерсалте, вот я и подумал о тебе, но все это время пистолет хранился у нас на складе улик. Мы хотели тебя вызвать, чтобы ты подтвердила, что это ошибочное совпадение, но не могли тебя найти. Я не мог тебя найти.
– И что произошло с делом в суде?
– Судья отбросил все улики, – ответил Нестор. – Проклятая база данных показала кучу совпадений по баллистике, и все пришлось проверять.
– Ты скучаешь по работе?
– Иногда, – сказал он. – Но после того, как…
– Можешь не говорить об этом, если не хочешь.
– Во время операции я застрелил человека. Это было оправданно, самооборона, но я не мог с этим жить, – сказал Нестор. – Он наставил на меня пистолет и выстрелил.
Я попыталась представить его прошлое, которого, возможно, никогда не случится. Явление Господа, паразита и нестерпимого света звезды. Может, что-то вроде инсульта. А может, его сломало убийство того человека.
– Кем он был? – спросила я.
– Большая шишка, компьютерный инженер. Его имя всплыло во время расследования, военные секреты использовали в личных целях. Я отправился его допросить, только и всего, он даже не был под подозрением, но он запаниковал. Меня оставили в покое, стрельбу объявили внутренним делом. Человека считают невиновным, пока не доказано обратное, но я чувствовал себя по-другому. В Бюро меня подвергли остракизму, хотя и объявили невиновным.
– И ты ушел из ФБР.
– Надеюсь, это прозвучит не слишком пафосно, но я искал тебя по Интернету, надеясь наткнуться на фото. Хотя бы фото. Но ничего. Оставалось лишь вспоминать тебя, воображать нашу с тобой жизнь. Я даже расспрашивал о тебе, но никто ничего не знал. Брок не знал. Но вот ты здесь.
– Но вот я здесь. И хочу выпить. Что у тебя есть?
Дожидаясь выпивки, я смотрела на картину с мертвым Христом. Его тело было серым. Гольбейн, прочитала я. Узкий холст, и тело вытянуто вдоль него. Невозможно представить, что это тело когда-нибудь снова будет дышать.
Мы уселись в шезлонги на террасе, завернувшись в пледы, и пили коньяк из кофейных чашек, глядя на далекие огни фар. Пес Нестора по кличке Бьюик свернулся у его ног и похрапывал, гоняясь во сне за воображаемым кроликом. Мы просидели в уютной тишине до трех часов, мои мысли блуждали от закопанного под соснами тела Мариан до перекатывающихся городов в форме пирамид.
– А что глубже Христа? – спросила я. – Ты сказал, что смотрел на картину и увидел нечто более глубокое, чем чудо, в которое ты верил. Что глубже Христа?
– Вечный лес, – ответил Нестор. – Он вокруг нас. Это все, что ты видишь вокруг.
Стало слишком холодно, чтобы оставаться снаружи. Мы пошли в его постель, и Нестор заснул, но я не спала и наблюдала, как рассвет окрашивает стены розовым и оранжевым. Я вспомнила сон отца Нестора. Ему приснилось, что вход в шахту завалило и он пробирался по темным туннелям, пока не вышел в лесной лабиринт. Комната с зеркалами, дерево из костей. Я тоже заблудилась в вечном лесу. Я подумывала разбудить Нестора, поговорить с ним или поцеловать напоследок, но просто оставила номер моего сотового на тумбочке и дала ему поспать.
Глава 3
Погода стояла отвратная, весенняя слякоть заледенела на тротуарах, как корочка остывшего пудинга. Я жила здесь уже полгода. Здесь
