И еще Ворон. Сармат тоскливо скривился. Все считали его загоняющим на почве контузии, а он оказался единственным, кто не влез в эту адскую шахту! Может, это действительно шахта в ад?! Сармат перекрестился вновь. Крестное знамение не помогает, он видел, как некоторые из его людей пробовали осенять им приближающихся мертвецов и читать молитву. Бесполезно. И несправедливо! Господь не пожелал спасти рабов своих. А вот Ворон ушел, хотя его вообще прет по какому-то там идиотскому долбославию! Вечно его напрягают то приметы, то кометы, то тайные мировые правители, опутавшие планету своими кознями и марионеточными президентами. Отлил сам себе из серебряного крестика какую-то дебильную руну, чуть ли не фашистскую, и таскает на шее, словно тупорылый! Сам по себе Ворон хороший спец и вне боя безобиден, кроме этих загонов ничем не доставал, и люди относились к нему с пониманием – контузию может заработать каждый, такая у нас работа. Вот и сейчас, когда Ворона понесло к какому-то идиотскому миражу, которого на самом деле не может быть, потому что там все неоднократно проверялось, Сармат не стал устраивать конфликт и позволил контуженому придурку уйти. Не надо было его отпускать! Сейчас бы он пригодился, чтобы отвлечь монстра!
Что-то шевельнулось в темноте с противоположной от монстра стороны коридора, и Сармат мгновенно напрягся. Если это мертвецы, то нужно быть на ногах! Между ними придется пробегать очень быстро, времени подниматься не будет, он даже заранее расстегнул все липучки и крепления, оставив только пару самых необходимых. Это позволит быстро сбрасывать снаряжение, когда в него вцепятся ходячие трупы. Одному можно отдать автомат, второму – разгрузку, третьему – зимнюю куртку. От троих точно можно уйти, даже если его зажмут в угол. Сармат медленно и бесшумно поднялся на ноги, и отшагнул вглубь генераторной. Если мертвецы зайдут сюда, то выбора не останется. Он врубит генератор и побежит. Сармат подкрался к станине генератора и положил палец на кнопку запуска. Шевеление в темноте повторилось, и он замер. Кто-то поравнялся с приоткрытыми дверями генераторной и осторожно пролез внутрь. Мертвецы так не двигаются, и Сармат медленно, чтобы не выдать себя, вскинул автомат, стремясь разглядеть цель через ночной прицел.
– Не стреляйте! – паническим шепотом выдохнула Мирошниченко. – Сармат! Это я! Марина!
Как она смогла увидеть и тем более узнать его в абсолютной темноте, Сармат решительно не понимал. Но в прицел не было видно выпотрошенных кишок у нее в руках или под ногами, а еще она не сипела и двигалась не как ходячий труп.
– Не приближаться! – Сармат не стал опускать автомат и прицелился ей в голову. – Как вы узнали, что это я?
– Я хорошо вижу в темноте! – паника в шепоте Мирошниченко усилилась. – Не стреляйте, я живая! Мне надо зайти внутрь, пока он меня не заметил! Можете проверить меня, только впустите!
– Заходи, – Сармат отшагнул глубже. – Спиной ко мне! Руки вверх! Стоять и не шевелиться!
Девушка торопливо на цыпочках забежала внутрь и остановилась, выполняя его приказ. Сармат осторожно приблизился, каждую секунду ожидая нападения, протянул руку и схватил ее за горло. Она дернулась, но не заорала. Горло было целым. Сармат скользнул ладонью ниже, по груди и животу. Ее тело не было выпотрошенным, и он тихо выдохнул. От запредельного нервного напряжения пальцы неприятно покалывало.
– Садись сюда! – едва слышно произнес он и потянул Мирошниченко за станину генератора. – По коридору часто ходят мертвецы, могут заметить! Как ты сюда дошла?
– От номера к номеру, – еще тише ответила та, подрагивая от страха. – Когда он убивает, можно ходить! Главное, чтобы ходячие трупы не поймали! Пришлось подолгу прятаться, чтобы они ушли! Кто-нибудь еще выжил?
– Предполагаю, Смирнов, – Сармат подумал, что теперь его шансы выжить возрастают. – Он заперт рядом с лифтом, в помещении напротив того, где висит схема шахты. Полчаса назад я слышал, как он дергает двери. Монстр сейчас почти рядом с ним.
– Больше никого? – Мирошниченко напряглась еще сильнее. – Нас осталось трое?
– Выходит, так, – Сармат осторожно уселся на пол. – Но у нас есть шанс выбраться отсюда!
– Как?! – возбужденно подалась к нему Мирошниченко. – Что надо сделать?!
– Дождаться, пока монстр займется Смирновым, – тихо объяснил Сармат. – Смирнов заперт, значит, для этого монстру придется уйти из коридора и зайти к нему в подсобку. В этот момент мы включим генератор, и везде загорится свет. За то время, пока монстр будет занят, нужно добежать до КП, выставить лифту программу на подъем вверх, вернуться сюда и зайти в лифтовую кабину. Она автоматически закроется и поднимется наверх.
– А если монстр бросит Смирнова, как только увидит, что зажегся свет, и появится здесь? – в ужасе прошептала Мирошниченко.
– Придется рискнуть, – Сармат прислушался к диким крикам Шамана. Голос слабеет, значит, его смерть близка. – Другого шанса у нас нет.
– Поняла, – выдохнула Мирошниченко и умолкла.
Несколько минут они молчали, слушая вопли истязаемого. Сармат решил, что, как только монстр набросится на Смирнова и раздастся первый крик, он сразу врубит генератор и рванет к лестнице. Если монстр бросит Смирнова и появится в генераторной, то Мирошниченко окажется ближе к нему, чем сам Сармат. Скорее всего, монстр начнет потрошить ее, и это главное. А от мертвецов он уйдет, при свете сделать это будет гораздо легче. В коридоре надрывное хрипение Шамана с булькающим присвистом сошло на нет, и рядом с Сарматом раздался шорох.
– Марина? – шепотом позвал он, касаясь рукой места, куда заставил сеть Мирошниченко. Там оказалось пусто, и он потянулся за ночным прицелом. Без него в кромешной тьме ничего не видно, и существует опасность задеть что-нибудь и выдать себя монстру шумом. – Не двигайтесь! Заденете…
Внезапно его затылок взорвался тупой болью от удара сзади, ноги подкосились, и Сармат рухнул, хватаясь за раскалывающуюся голову непослушными руками. Щелчка кнопки он не услышал, затуманенное болью сознание уловило гул запустившегося генератора, и зажмуренные от боли глаза обожгло вспыхнувшим светом даже через закрытые веки. Рядом раздался шум шагов убегающего человека, и Сармат, судорожно втягивая легкими воздух, попытался одновременно открыть глаза и подняться на ноги. Он, шатаясь, подбежал к дверям, но выскочить наружу не успел. Острая боль пронзила ему бедро, и
