– Не хочу вас оскорбить, уважаемый, но я не верю вам, – вздохнул Слава. – И я сказал вам правду. Это я стрелял.
– Можешь доказать? – резко помрачнев, спросил бандит.
– Пули, убившие тех двоих, калибра 7,62. Прозвучало два одиночных выстрела. Я стрелял из своего охотничьего карабина «Тигр», на котором установлена оптика.
– Необычное оружие, – помолчав, ответил Селим. – Гражданским его редко продавали.
– Достался по случаю. Можно сказать, не совсем законно, – чуть усмехнулся парень.
– Жаль. Что ж. Ты сам приговорил этих людей, – скривился Селим.
– Странно, – неожиданно сказал Слава.
– Что странно? – удивился бандит.
– Странно, что вы предпочитаете воевать, а не торговать.
– А при чём здесь торговля?
– При всём. У вас есть степь и ваш скот, у нас – завод и производство, которым владеем и которое знаем. Вы ни разу не использовали этот пулемёт. Почему?
Селим молча скривился.
– Патронов мало, – продолжил Слава. – А мы планируем создать собственную патронную линию. Скоро придёт время, когда боеприпасы у вас закончатся. Чем тогда воевать будете? Луками и стрелами? Смешно.
– Хочешь купить себе жизнь? – ещё сильнее помрачнев, спросил бандит.
– Нет. Моя жизнь не имеет никакого значения. Я в этом посёлке пришлый, и плакать обо мне некому. Но я не хочу, чтобы оставшиеся после войны люди добивали друг друга. Это неправильно. Вы прожили долгую жизнь. Многое видели. Даже смерть сына. Скажите, разве это правильно, когда родители хоронят своих детей? – тут голос парня предательски дрогнул.
– Похоже, горе и тебя не обошло стороной, – чутко отреагировал Селим.
– Вы умный человек, – кивнул Слава. – Из всей семьи живым случайно остался только я. Но сейчас разговор не об этом. Мне надоело воевать. Я автомеханик, способный починить любую машину. А вместо того, чтобы работать и кормить семью, должен воевать со всем миром. Ради чего? Ради клочка суши на побережье? Или ради того, чтобы не стать рабом? Так я им никогда не стану. Лучше взорву сейчас всех нас одной гранатой.
– Хочешь напугать меня смертью? – сыронизировал бандит.
– Нет. Я вижу вашу чалму. Вы успели совершить хадж, и смерть вас не пугает.
– Ты знаешь, что это значит? – растерялся Селим, автоматически коснувшись рукой своего головного убора. Внимательно слушавший их разговор водитель изумлённо уставился на парня, словно не веря собственным ушам.
– Да. По обычаю, белую чалму может носить только шах и ходжа. Это уравнивает властителя и святого. Все остальные могут носить чалму из ткани других расцветок.
– А что такое сама по себе чалма? – с интересом спросил Селим, словно экзаменуя парня.
– Как сказал один европейский путешественник, только мусульмане носят свой гроб с собой, – усмехнулся Слава. – Это саван, в который завернут правоверного, когда придёт его время.
– Всё верно. Но откуда ты всё это знаешь?
– Я приехал сюда с северо-запада страны. В дороге мне встречались разные люди, и одним из них был паломник, решивший совершить хадж в Мекку пешком. Один. Без оружия. Вот его я действительно готов назвать святым. Отлично зная, что там сейчас творится, он идёт туда пешком, надеясь только на защиту Всевышнего. А люди, совершившие паломничество и обагряющие руки кровью, такими для меня никогда не будут.
– Ты совсем обнаглел, гяур, – вдруг зашипел водитель, неловко пытаясь выхватить пистолет из кобуры.
Реакция Славы была понятной. Одно плавное движение, и АПС уставился у голову разъярённому парню, так и не успевшему вытянуть свой ПММ.
– Ты забыл передёрнуть затвор, – усмехнулся Селим, жестом удержав водителя от глупостей.
– Патрон в патроннике. Проверять не советую, – ровным тоном ответил Слава, продолжая удерживать водителя на прицеле.
– Успокойся, Ахмат. А ты убери оружие. Я же сказал. Мы будем говорить.
– Не я это начал, – пожал плечами Слава, медленно опуская пистолет и отслеживая, как водитель нехотя кладёт руку на руль.
– У тебя повадки военного, а не механика. Таким фокусам с патроном только в спецподразделениях учили.
– Жизнь всему научит. Да и по пути сюда мне много хороших людей попадалось. Вот у них и научился.
– Так зачем ты завёл разговор про торговлю?
– Пища для размышлений. Только помните, нам не нужна степь. Нужны только дороги. А вам не нужны станки и корабли. Но и вам, и нам нужно растить детей, кормить их и быть уверенными в их будущем. Короче, думайте. Решайте сами, что вам важнее. Кровь или ваши дети.
Закончив, Слава отступил от машины так, чтобы оказаться позади кабины и, развернувшись, зашагал к воротам. За спиной негромко хлопнула дверца, двигатель взревел, и джип покатился обратно к настороженно замершей банде.
Оказавшись на территории завода, Слава перевёл дух и зябко поёжился, чувствуя, как между лопаток сбегает холодная струйка пота. Забрав у быстро подошедшего Миши Тяпу, он молча зарылся лицом в мягкую шёрстку, с улыбкой ощущая, как щенок тут же принялся вылизывать ему висок.
– Ты чего? – настороженно спросил Миша.
– Я, по-твоему, герой? – ответил Слава вопросом на вопрос. – Чёрт, у меня до сих пор поджилки трясутся. Думал, до ворот не дойду. В спину шмальнут.
– О чём говорили?
– Требовал отдать ему снайпера, который водителя грузовика и палача пристрелил. В общем, у меня теперь личный кровник есть.
– Весело, – выдохнул Миша, шипя сквозь стиснутые зубы. – Вообще-то за такое предложение обычно пулю в голову всаживают. С сегодняшнего дня без охраны даже на горшок не ходишь.
– Перестань. Мы с тобой уже говорили об этом, – отмахнулся Слава. – Я сумел его удивить и заставил задуматься. В общем, будем посмотреть.
– Он тебе этого не простит. Что ещё было?
– Похоже, они сумели перехватить нашу элиту. В общем, думаю, нас ждёт очередная кровавая феерия, – вздохнул Слава.
– Шёл бы ты в заводоуправление. Толку от тебя сейчас… – Миша покачал головой, видя состояние парня.
– Но стрелять-то я не разучился, – бледно усмехнулся Слава, направляясь к лестнице на стену.
Слава оказался прав не во всём. На этот раз бандиты не стали устраивать показательных казней. Они вывели захваченных людей, поставили их на колени и попросту расстреляли. Наблюдавший за этим действом в бинокль Миша мрачно сказал, когда банда ушла в степь:
– Одного не хватает.
– Кого? – не понял Слава.
– Прокурора. Всех остальных кончили.
– Странно, что рабов из них не сделали, – помолчав, ответил парень.
– Толку-то с них. Они же никогда ничего своими руками не делали. К тому же здесь половины прихвостней нет. Их вообще не показали.
– Отправь парней забрать тела. Лучше уж в море, чем просто в канаве гнить, – устало попросил Слава, спускаясь со стены.
– Ступай к себе. Прими стакан и спать ложись, – посоветовал Миша. – Нервы беречь надо.
– Да какие тут, к чёрту, нервы, – отмахнулся Слава. – Я одного понять не могу. Зачем им всё это?
– Что именно? – не понял Миша.
– Война, кровь, рабы. Чего им спокойно-то не живётся?
– Власть. Возможность решать, кому жить, а кому умереть. Возможность чувствовать себя почти богом, когда можешь в любой момент легко и безнаказанно зарезать любого, как
