– Устроиться к вам психологом, что ли? – задумчиво сказала Варвара. – У вас там вакансий нет? А то так мне надоели всякие разные, от которых только и слышишь: «плати, плати».
– А я скажу так – все одно, пусть меру знает, – упрямо пробубнил Никандр. – Всем жить надо, всем есть надо. Если все он один под себя подгребет, то что нам делать?
– Дураков на ваш век хватит, – бросил ему Геннадий. – Их в России на много лет вперед припасено.
Сказать, что я был впечатлен – ничего не сказать. Такого и в сериалах не увидишь, хоть там иногда такой лютый бред показывают!
– Удачно? – спросил Геннадий у водителя, усаживаясь в машину.
– А как же, – ответил тот.
О чем шла речь, я не понял, а спрашивать не стал. Меня другой вопрос больше интересовал.
– И сколько она выдала? – не зная, как правильней начать разговор о деньгах, спросил у безопасника я. – На глазок – тысяч под сто.
– Где-то так, – подтвердил Геннадий. – Но вы, Смолин, на них рот не разевайте, они не для вас.
– Вот тебе и раз! – я чуть рот не открыл от изумления. – А для кого?
– Для клиники «Вагнер Медикал», – объяснил мне он. – Эти деньги пойдут в счет оплаты за содержание там господина Силуянова и его освидетельствование на предмет дееспособности. Кто знает, как дело повернется? Согласитесь – не банк же за это платить будет? А супруги Вагнер бесплатно даже не чихнут, уж вам ли этого не знать.
Я же говорю – красиво сработано. И спланировано. Все, до мелочей.
Блин, если этот Геннадий такой стратег, то что же из себя представляет Алеша? Он вообще, наверное, такая зверюга!
А вообще – все удачно сложилось, грех жаловаться. Что же до денег – их всё равно все не заработаешь.
Хотя, конечно, к этому надо стремиться.
Глава двадцатая
На меня снизошла благодать. Хотя нет, это слово не слишком подходит для описания моего душевного состояния. Больше подойдет слово «гармония». Не скажу, что я достиг упоминавшегося мной ранее дзэна, но что-то подобное все же имело место быть. И даже без посещения кладбища.
Все-таки есть в том кратком моменте, когда одна неприятность уже завершилась, а вторая еще не пожаловала в твою жизнь, особое очарование, сопровождающееся невероятно приятным душевным покоем. Может, это вообще то, ради чего человек и существует. Мягкое безмятежное счастье. Нет-нет, продолжение рода, самореализация, пять минут популярности – это тоже все очень важно. И даже мужская цель-максимум, которая предусматривает еще два важнейших дела, в виде постройки отдельно стоящего жилого помещения и посадки зеленого насаждения – она тоже нужна. Но это – обязательная программа. И чаще всего – общественно значимая.
А душевная гармония – она только твоя. Личная. Для внутреннего пользования.
И все это при том, что в банке несколько последних дней, скажем так, было неспокойно. Не побоюсь этого слова – нехорошо в нем было. Штормило банк. Потряхивало.
Нет-нет, дело не в ликвидности или нежданном визите Центрального Банка. Речь идет о делах внутренних, которые зачастую бывают куда критичней, чем внешняя угроза.
Геннадий из ИО начальника службы безопасности внезапно переквалифицировался в заместителя председателя правления по развитию. Правда, без права подписи, но, если верить слухам, документы в ЦБ на него уже ушли, так что через месяц-полтора он и ее получит. А то и раньше.
После обнародования этой новости наш предправ изрядно загрустил. Да и Волконский тоже выглядел обеспокоенным, пожалуй, даже поболее Сергея Станиславовича. Хотя ему можно было и не беспокоиться. Тут даже мое заступничество не нужно, все и так будет хорошо.
Впрочем, может я не прав. Возможно, грусть на нашего руководителя нагнали не кадровые перестановки, а другое событие. Буквально за день были освобождены три кабинета в левом крыле, из-за чего валютчики, кредитники и часть бухгалтерии теперь в буквальном смысле сидели друг у друга на головах. Даже помещение архива – и то заняли, предварительно распихав папки из него по всему банку. Там теперь СВКшники сидели, чихая от накопившейся за годы пыли, виртуозно матерясь и поминутно обещая «вот прямо сейчас пойти и заявление написать».
Для чего освободили помещения, наверняка не знал никто. Но резонно предполагали, что в одном из них точно разместятся сторонние аудиторы, для рассматривания банка под микроскопом. Про другие ходили совсем уж невероятные слухи, среди которых фигурировали лютые кадровики из империи Ряжских, льготное ипотечное кредитование и даже перепрофилирование банка под какие-то другие бизнес-проекты.
Стращал друг друга народ, приговаривая: «Вот сейчас гайки закрутят, и дадут нам жизни».
Вот как тут нашему шефу не загрустить? Раньше-то хорошо было – приехал с охоты или пьянки, потопал ногами, провел пару переговоров, дал всем жизни и снова развлекаться уехал. А чего? Поруководил же, создал иллюзию кипучей деятельности, не подкопаешься.
А теперь все. Теперь кресло под задом заскрипело, того и гляди развалится.
И только в нашей комнатушке, на которую, к слову, никто и не посягал, царили тишина и покой.
Я рассказал своим девчулям про то, что они в полной безопасности, после чего полдня слушал радостные визги. Еще я был поцелован в обе щеки, назван «бубусиком» и на следующий день накормлен домашними пирожками с яблоками. В общем – хорошее я дело сделал. Может, самое лучшее за последнее время. По крайней мере, ни себе, ни другим вреда тут не принес. Уже немало, по нынешним жизненным коллизиям.
А еще я много думал. Последние события показали мне, насколько я, по сути, еще не готов к… Да ни к чему я не готов. Слишком мягок, слишком самоуверен, слишком неумел в состязаниях ума с матерыми противниками вроде Ряжской.
Но основное мое слабое место – оно другое. Опыт –
