— Имена-а… — простонал труп. — Им нужны… имена-а…
Он задергался, корчась в руке Онвидаэра, зеленый огонь вспыхнул ярче. Акатаэр встревоженно глянул на старуху, которая махнула рукой, словно все происходящее вызывало у нее скуку.
— Отпусти ее, — велела она.
Мальчик благодарно кивнул и пробормотал еще несколько слов. Мертвое тело тотчас обмякло, зеленое пламя погасло. Зрачки девушки стали обугленными дырами, и по двору расползся смрад горелой плоти.
— Ты хорошо потрудился, Акатаэр, — промолвила старуха. — Возвращайся к себе. Онвидаэр, избавься от этого.
Джаффа озадаченно нахмурился:
— Святая Мать, я не понимаю. О каких именах она говорила? О наших?
— Тебе и незачем понимать, дитя мое, — проговорила старуха. — Забудь обо всем этом и расскажи, что происходило на совете.
Джаффе припомнилась язвительная реплика Хтобы о возможном столкновении с ворданайскими чарами. Интересно, был бы генерал столь же беспечен, если б видел то, что произошло здесь? Сумели бы его пушки убить Мать? Глядя на хрупкую, укутанную в плащ фигурку, Джаффа решил, что, пожалуй, нет, не сумели бы.
Главный блюститель откашлялся и заговорил. Он вкратце изложил суть переговоров и высказал собственное мнение. Старуха слушала внимательно и перебила лишь однажды — когда Джаффа говорил о Ятчике дан-Рахксе.
— Он не упоминал Феор? — спросила она.
Джаффа покачал головой:
— Нет, Мать. Она может быть до сих пор его пленницей или…
— Феор жива, — сказала старуха. — Я почуяла бы ее смерть. Нет, они по–прежнему держат ее в плену. Продолжай.
Когда Джаффа закончил рассказ, наступила долгая тишина. Руки старухи в трепещущих обрывках бинтов жили, казалось, собственной жизнью. Они покоились на коленях Матери, и пальцы извивались угрями, теребили и дергали бинты, как будто эти обмотки причиняли ей боль.
— Абх–наатем, — проговорила старуха. — Эта весть сулит недоброе, хотя напыщенный дурак Хтоба и выскочки, присвоившие себе имена ангелов, не способны понять этого. Десолтаи помнят о древней магии.
Джаффа ничего не ответил. Не его это дело — говорить о магии.
— Дитя мое, — начала старуха, — я хочу, чтобы ты сейчас сказал мне правду, а не то, что, по твоему мнению, мне приятно будет услышать.
— Да, Мать. — Джаффа покорно склонил голову.
— Ворданаи сумеют вновь захватить город?
Он поднял взгляд, опешив от такого вопроса.
— Мать, я не солдат… я не могу…
— Постарайся, как сумеешь. — Хриплый голос старухи прозвучал почти ласково. — Это возможно?
И вновь наступило молчание.
— Искупители собрали огромное войско, — проговорил Джаффа, размышляя вслух, — однако их воины плохо обучены и вооружены только верой. Аскеры Хтобы лучше подготовлены к бою, но…
В голосе старухи промелькнула усмешка:
— Ты не доверяешь Хтобе.
— Этот человек, — сказал Джаффа, — продал бы собственную мать за щепотку власти. Что до Стального Призрака и его десолтаев, они поступят так, как сочтут нужным, а кто может знать, что им понадобится? — Он пожал плечами. — Будь я капитаном ворданаев, не стал бы рисковать. Однако, если боги будут благосклонны к нему, а не к нам… да, это возможно.
Старуха задумчиво кивнула.
— Я поручу тебе передать мое послание, — сказала она. — Ты, безусловно, должен будешь сохранить его в тайне от Совета и Хтобы. Полагаю, однако, что мне пора познакомиться с этим Стальным Призраком.
Часть первая
Глава первая
ВИНТЕРЧетверо солдат сидели на сложенных из песчаника древних стенах крепости на выжженном солнцем хандарайском побережье.
О том, что это солдаты, можно было догадаться лишь по мушкетам, прислоненным к парапету, поскольку их одежда давным–давно уже лишилась права называться обмундированием. Штаны, если хорошенько присмотреться, были когда–то ярко–синего цвета, но под безжалостным местным солнцем выцвели до блекло–лиловой голубизны. Куртки, сброшенные грудой у подножия лестницы, различались и покроем, и цветом, и происхождением, а чинились так часто, что заплаты слились с тканью. Устроившись на стене с той неподражаемой ленивой наглостью, которая свойственна только бывалым воякам, эти люди глазели на южную часть бухты, где разворачивалось в высшей степени впечатляющее зрелище. Ее заполняли транспортные суда со свернутыми парусами, неуклюжие, широкобортные, ощутимо колыхавшиеся даже на мелких волнах. Снаружи, у входа в бухту, рыскала пара фрегатов, узких, хищных, похожих на акул, и их темно–красные борелгайские вымпелы развевались на ветру, точно дразня своим видом собравшихся на берегу ворданаев.
Впрочем, если это и был намеренный вызов, солдатами, сидевшими на стенах, он остался незамеченным. Внимание их сосредоточилось на совершенно иной картине. Низко погруженные в воду корабли не осмелились подойти вплотную к берегу, и узкая полоска воды между ними и каменистым пляжем кишела мелкими суденышками, пестрым сборищем корабельных шлюпок и местных рыбачьих лодок. Все они были битком набиты солдатами в синих мундирах. Шлюпки и рыбацкие лодки выплывали на мелководье, высаживали пассажиров в пенную полосу прибоя, разворачивались и возвращались за новым грузом. Прошлепав по воде, люди в синих мундирах наконец выбирались на сушу и в изнеможении валились рядом с аккуратно составленными ящиками, в которых лежали провизия и снаряжение.
— Эх, бедные дурни, — проговорил солдат по прозвищу Бугай. — Добрый месяц болтались в этих корытах, жрали сухари и блевали ими, а теперь, когда добрались до места, услышат: «Поворачивайте–ка назад, голубчики!»
— Ты так думаешь? — отозвался второй солдат, которого звали Уилл. Он был заметно меньше ростом, и незагоревшее лицо красноречиво свидетельствовало о том, что в Хандар он прибыл относительно недавно. — Меня и самого–то не больно тянет в обратный рейс.
— А меня, мать твою, тянет! — заявил третий, которого — на первый взгляд непонятно почему — прозвали Втык. Он был худ, жилист, лицо почти целиком скрывалось в буйных зарослях бороды и усов. Рот его почти беспрерывно двигался — Втык жевал комок каннабиса, прерывая это занятие лишь затем, чтобы сплюнуть со стены. — Я готов и год проболтаться на любом, мать его, корыте, лишь бы выбраться из этой, мать ее, дыры.
— Кто сказал, что нас отправят домой? — хмыкнул Уилл. — Может, этот новый полковник прибыл сюда надолго.
— Не будь дураком! — одернул его Втык. — Даже полковники умеют вести счет противнику, а тут и считать особо не надо, и так ясно: останешься здесь — живо получишь острый кол в задницу и загремишь на костер.
— К тому же, — добавил Бугай, — принц и сам спит и видит, как бы унести ноги в Вордан. Не терпится ему спустить наворованное золотишко.
— Кто бы спорил! — пробормотал Уилл. Он наблюдал за солдатами, которые высаживались на берег, и почесывал нос. — Что ты сделаешь, когда
