Маркус ничего не сказал. Мыслями он вернулся в то самое мгновение, когда затаив дыхание ждал приказа открыть огонь, мучительно сознавая, насколько близок к тому, чтобы развернуть Мидоу и пустить ее в галоп.
— Я молилась, — шепотом продолжала женщина. — Я искренне, без малейшего притворства молилась Господу. Не могу припомнить, когда такое случалось со мной в последний раз. «Боже Всемогущий, — твердила я, — если только мне волей Твоей доведется пережить это и вернуться к своему милому уютному столу под Паутиной — я клянусь Тебе именем Твоим, что никогда больше его не покину!»
— Полагаю, каждый, стоявший в том строю, думал примерно о том же, — сказал Маркус. — Я по крайней мере точно.
Мисс Алхундт протяжно выдохнула и покачала головой.
— Знаете, я ведь сама попросила об этом назначении. Мне, видите ли, было скучно. Скучно! За своим уютным столиком, на третьем подземном ярусе, где волна спятивших фанатиков не катилась с воплями через гребень холма, чтобы сжечь меня живьем. — Она подняла взгляд на Маркуса, и он заметил, что очки ее чуть заметно съехали набок. Прядь тусклых каштановых волос, выбившись из прически, болталась над ухом. — Искупители и вправду едят пленных?
— Только в особых случаях, — отозвался Маркус и, глянув на лицо мисс Алхундт, легонько пожал плечами. — Думаю, что нет. Они, безусловно, не откажут себе в удовольствии поджарить пленников на костре, но чтобы их потом съесть?.. — Он помотал головой. — Это лишь слухи. Если слушать все, о чем болтают на улицах, поневоле поверишь, что Стальной Призрак — колдун, умеющий шельмовать с пространством и временем, а старухи–священнослужительницы с Памятного холма могут говорить с мертвецами.
Мисс Алхундт слабо, как–то неубедительно хихикнула и вновь погрузилась в молчание. Последние отблески дня погасли на небе, и баржа плыла на свет факелов. По мере приближения россыпь огней на том берегу становилась обширнее, словно готовясь поглотить их. Маркус заметил, что колено мисс Алхундт сдвинулось и теперь прикасается к его колену. Он ощущал тепло ее тела даже сквозь двойной слой ткани, хотя его собеседница этого как будто не сознавала.
— Я хотела попросить у вас прощения, — сказала она.
— За что?
— За то, как вела себя прежде. — На лице мисс Алхундт появилось неловкое выражение. — Я должна написать отчет… ну да вы, конечно же, знаете. Поэтому, увидев вас впервые, я подумала: «Вот отличный источник информации!»
— Я догадался.
Она растерянно моргнула.
— Неужели это было так заметно?
— Более–менее.
— На самом деле сбор информации вовсе не входит в мои обязанности. Обычно я просто читаю донесения, написанные другими людьми, отбираю из них самое существенное и составляю собственное. Вначале я думала, что и на этот раз мне предстоит делать почти то же самое, только не читать донесения, а задавать вопросы, но… — Мисс Алхундт помолчала. — Когда я увидела, как баржи переправляются через реку, меня словно громом поразила одна мысль. Если мы потерпим поражение… если полковник хотя бы раз ошибется… если… — да мало ли какие бывают «если», — мы все умрем. И я в том числе. — Она вновь подняла взгляд на Маркуса и мужественно улыбнулась. — Боюсь, я потеряла способность отстраняться от происходящего.
— Мы не потерпим поражения, — сказал Маркус, жалея, что не чувствует и половины той уверенности, которая прозвучала в его голосе. — Полковник знает, что делает.
— Вы преклоняетесь перед ним, так ведь?
— Это попадет в донесение?
Женщина рассмеялась:
— Я убрала свое донесение подальше. Сейчас оно не так уж и важно, верно? Либо полковник победит, либо… у меня не будет возможности отправить донесение.
— В таком случае — да, преклоняюсь. Он… вам бы надо поговорить с ним, чтобы это понять. Он особенный, не такой, как все. За время учебы в академии мне довелось встретить немало полковников, но Янус не похож ни на одного из них.
— Янус? — Она вновь улыбнулась. — Я смотрю, вы с ним на короткой ноге.
Маркус покраснел, втайне радуясь, что борода отчасти скрывает его смущение.
— Он сам настоял, чтобы я называл его по имени. Впрочем, как правило, мне удается обойтись традиционным «сэр».
— Наверное, это удобней, чем «полковник граф Янус бет Вальних–Миеран». — От света факелов в глазах мисс Алхундт заплясали искорки. — Что ж, если он для вас «просто Янус», то я могу быть «просто Джен». Вас это устроит, капитан?
— Только если я буду «просто Маркус». «Капитан» в любом случае звучит для меня слишком непривычно. Полковник Варус, наш прежний командир, всегда обращался ко мне «Маркус» или просто «Эй, ты!».
Женщина опять рассмеялась, и Маркус рассмеялся вместе с ней.
— Мисс Алхундт…
— Джен, — строго поправила она.
— Джен. — В безмятежной ночной темноте это прозвучало на удивление интимно. — Так что же вы собираетесь делать теперь?
— Думаю, то же, что и все остальные. Всем сердцем надеяться, что полковник ведает, что творит. — Она выразительно хмыкнула. — Правду говоря, я даже знаю, зачем меня послали сюда. Такое уж это место — Паутина. Слухи доходят до нас со всех сторон, но на самом деле мы ничего не знаем.
— Стало быть, ваша Паутина мало чем отличается от армии.
— Да, но в нашем случае считается, будто мы знаем все. Это заметно по тому, как смотрят на нас люди. — Женщина снова подняла взгляд на Маркуса, и он удивился, увидев, что в глазах ее блестят слезы. — А ведь я, если вдуматься, самый обычный писарь. Это моя работа. Я пишу донесения и… и больше ничего. Обыкновенный писарь.
Сам не понимая зачем, Маркус положил руку девушке на плечо и привлек ее к себе. Джен, вздрогнула от прикосновения, по ее телу побежали мурашки, но она не отстранилась. Чуть погодя Маркус почувствовал, как она положила голову ему на плечо.
— Я знаю, — сказал он. — Знаю. Все в порядке.
— Извините, — пробормотала женщина.
— Ничего страшного. — Маркус легонько сжал ее плечо.
Весь остаток пути они провели в молчании. Джен скоро задремала, но Маркус бодрствовал. Глядя на звезды, которых становилось все больше, он размышлял о Вордане и о доме, давно превратившемся в смутное воспоминание.
На рассвете застучали барабаны, не обращая
