Пехота замешкалась. Ветераны девяти межпланетных войн зашумели, точно потревоженная листва.
Жеребец замер в двухстах метрах от обрыва. Наездница вложила сверкающую стрелу в лук, прицелилась. В мертвой тишине запела тетива, стрела взмыла ввысь, в ослепительно голубое небо и, застыв над головами пехотинцев, обернулась молнией. Грянул гром, небо над холмом почернело. Заморосил дождь. Зато вокруг по-прежнему не было ни облачка, солнце золотило плато.
Дождь лил как из ведра. Хлестал ручьями, потоками. Обрушивался водопадом. Командование кричало пехоте атаковать, но солдаты не могли шевельнуться, утопая по щиколотку в грязной жиже.
Край плато рухнул, начал оседать холм… 97-ая пехота отчаянно пятилась, но повсюду, куда ни глянь, бушевала река — мстительная и безжалостная, она неумолимо несла людей к бурлящим водам Флёв д’Абоданс. Офицеры, сержанты, рядовые — всех постигла бесславная участь. Но даже в ливень Флёв д’Абоданс оставалась мелкой речушкой, и вскоре 97-ая пехота в полном составе благополучно выбралась на берег.
Выстроившись в линию, мокрые пехотинцы благодарили судьбу и пересчитывали сухие сигареты. Командующий тем временем радиографировал на корабль о разгроме и его виновнице, передислоцировал солдат на ближайший мост и, закурив влажную сигарету, стал ждать распоряжений О’Риордана.
О’Риордан, неплохо знавший историю, сразу уловил аналогию. Именно она, вкупе с перспективой войны стихий, вынудила завоевателя отступить. Слишком велик риск. Даже без чудодейственного оружия новая Орлеанская дева способна воодушевить примитивный народ Поднебесья. И тогда, чтобы сломить его, придется всю планету сравнять с землей, а значит уничтожить то, что Реформатор уже мнил своим. Поэтому он отозвал войска на орбиту и передал управление кампанией начальнику разведки по имени Смит-Кольгоз.
Менее чем через неделю тот подготовил для Реформатора досье… и план.
Реймонд д’Арси, дешифровщик второго класса на «Дозоре ГГ», никогда прежде не бывал на военном совете. На «Посланнице», впрочем, тоже, отчего смущался и с опаской поглядывал по сторонам.
«Посланница» оказалась воздушным городом, где помимо команды, обитал сам О’Риордан вместе со своими советниками, законодателями, военачальниками, офицерами, тайной полицией, управлением гражданского контроля, армией реформации, службой разведки, личными поварами, любовницами, лакеями, маникюршами, парикмахерами и врачами.
С виду корабль смахивал на громадный апельсин, хотя оттенком был обязан не малярам, а звездному свету, что причудливо отражался от обшивки из особого сплава. Семь палуб, посередине — самая просторная с отсеками для административной, исполнительной и судебной власти, а также каютами личного состава. В центре находилась открытая площадка Приволья, где вокруг огромного поля асфальта росли настоящие деревья и трава.
Палубы соединялись мостиками и лифтовыми шахтами, на каждом этаже находились высокоскоростные транспортные коридоры, а кроме того — спасательные челноки, числом и размерами соответствующие масштабам корабля. Искусственную силу тяжести создавали встроенные системы гравитации, к источнику питания на первой палубе допускалась лишь техперсонал «Посланницы».
Расположенный в исполнительном отсеке, военный совет окнами выходил на Приволье. Д’Арси с тоской разглядывал деревья, траву, золотистые лужицы искусственного света. В гидропонных оранжереях распускались цветы, замаскированные магнитофоны транслировали полузабытое пение птиц. Д’Арси пытался разобрать, кто есть кто, но мешали голоса за спиной. Один, как выяснилось, обращался лично к нему.
— Д’Арси, прошу. О’Риордан скоро явится.
Д’Арси покорно сел в предложенное кресло и отпил воды из стакана; горло по-прежнему саднило. При виде важных лиц за столом невольно делалось не по себе, куда до них простому смертному. Хлопнула дверь. Следом раздались аплодисменты.
— Встать! — скомандовал старший советник.
Все повиновались.
Д’Арси впервые видел Реформатора вживую, а не на экране. Маленький подвижный человечек с плоской физиономией и карими глазами, многим он казался моложе своих шестидесяти. На щеках играл здоровый румянец, кожа гладкая, без единой морщинки, не считая «гусиных лапок» в уголках глаз. Песочная шевелюра почти не тронута сединой. Даже в роскошных, голубых с золотом одеждах, верховный главнокомандующий ухитрялся выглядеть самим собой — бедняком, одной только хитростью и упорством завоевавшим весь мир.
Окруженный телохранителями, О’Риордан прошествовал в залу и устроился во главе стола.
— Сесть! — приказал советник.
Присутствующие подчинились.
О’Риордан закурил сигару и смерил собравшихся долгим взглядом. При виде д’Арси его глаза слабо вспыхнули и, скользнув по острым чертам начальника разведки, разгорелись окончательно.
— Слушаем вас, Смит-Кольгоз. Начинайте доклад.
Тот мигом вскочил.
— Ваше Великолепие, думаю, будет лучше предоставить слово ответственному за подготовку доклада, руководителю полевых операций — Леопольду Макгровски.
Встал здоровяк в штатском. Смит-Кольгоз опустился в кресло.
— Нам удалось напасть на след девчонки, Ваше Великолепие. В ходе наблюдения трое опытных агентов выяснили, что объект зовется Жанна-Мари Валёрис, живет одна в пещере Ле-Бо-Ферик, в «Волшебном лесу» неподалеку от живописной деревушки Бодлер, в пятидесяти километрах к северу от Флёр-дю-Сюд, — доложил Макгровски. — Местные кличут ее Девой волшебного леса. Не приостанови вы военные действия, Ваше Великолепие, своим участием в боях она снискала бы славу психофеноменальной героини, ярой противницы массовой денационализации. Пока же религиозно-патриотический потенциал объекта дремлет в зародыше. Бодлер мало отличается от других деревушек Поднебесья — типичная глушь, где по-прежнему поклоняются анти-прогрессивному учению французских колонистов, завоевавших планету три века назад. Мать объекта умерла при родах, когда девочке было девять лет. Круглая сирота, она оказалась в приют на окраине Провансаль-плато. До двенадцати лет была обычным ребенком, но вдруг ни с того ни с сего сбежала в пещеру Ле-Бо-Ферик. Работники приюта отыскали беглянку, но когда попытались увести ее, та до смерти их напугала, и больше они не совались. Что именно она сделала, узнать не удалось, однако обитатели Бодлера прозвали ее колдуньей еще задолго до битвы при Флёр-дю-Сюд. Правда, после недавнего триумфа их мнение в корне переменилось, теперь Жанну-Мари считают доброй колдуньей, но Волшебный лес все равно стараются обходить стороной. Впрочем, на то есть причины. Крестьяне утверждают, что слышали, как объект разговаривает с цветами и деревьями. Когда один смельчак отважился спросить, зачем она это делает, та ответила, что говорит не с природой, а с голосами у себя в голове…
— С голосами? — перебил О’Риордан.
— Так точно, Ваше Великолепие. По всей видимости, объект страдает слуховыми и зрительными расстройствами, возникающими на почве недоедания. Учитывая строгое психофеноменальное воспитание, можно предположить, что мы имеем дело с религиозной фанатичкой, регулярно соблюдающей посты. От такой
