Но кто-то тихо зовет меня. Это плохой шепот. У меня от него холод по позвоночнику. Но отказать просителю я не могу, потому что пуговица осталась в руках Стэфани.
В себя прихожу, проделав длинный путь. Место не узнаю, и дома Доминика Тафта нигде не видно. Вокруг три стены, а передо мной — Роджер Поук. Мой муж. Мой страх. Моя скорая гибель.
— Привет. — Он улыбается. — Мы так и не поздоровались сегодня, родная. Это нарушает правила приличия. Мне даже от медиков сбежать пришлось, чтобы увидеться с тобой снова.
Я отступаю еще на шаг, упираясь лопатками в каменную кладку.
— Ну-ну, не дури, детка. — Роджер шелестит отобранным у меня пакетом, в котором лежат артефакты Тафта. Открыв его, удовлетворенно кивает. — Умница, принесла мне все, что нужно. И спасибо за ремонт часиков. Доминик что-то подозревал перед смертью, сломал механизм. Жадная тварь, он не хотел делиться. Как и ты, противился моему воздействию при малейшей возможности.
— Ты убил изобретателя анкер-таймера, — выдохнула, еще не веря в то, что слышу. Не может человек так легко признаваться в убийстве.
— Не я, а его упорное нежелание подчиняться. — Роджер поморщился, как от зубной боли. — В итоге его хватил удар, а мне пришлось импровизировать.
— Ты обчистил его карманы, снял с него кольцо! — вспомнила я рассказ Адама по дороге сюда. — Теперь дух не может обрести покой!
— Вот как? Не ожидал такого. Впрочем, если честно — плевать. Я сделал это потому, что не знал вторую составляющую анкер-таймера. Пару, с которой работают часы. Вот и все. Но ты нашла ее для меня.
Роджер потряс перед моим носом пакетом.
Услышав эти слова, я осторожно коснулась своего ребра — там раньше был приклеен один из микрофонов. Но не теперь.
— Я их снял, — заметив мое движение, подтвердил худшее Роджер. — Нам ведь не нужны свидетели, родная? Они всегда были лишними.
— Но зачем?! — Я всхлипнула. — Для чего ты делаешь все это?! Что тебе нужно от меня? За что ты отнял у меня столько лет?!
— Тшш. — Он приставил указательный палец к своим губам. — Не надо истерик, малыш. Ты ведь знаешь, я не одобряю эти твои всплески. Вот так, спокойней. И тогда я отвечу. Хочешь знать почему?
Я кивнула, обнимая себя за плечи и стараясь перестать дрожать.
— Расскажу. Только быстро, потому что медики — в ментальной коме, и мне нужно вернуться до того, как они отойдут в иной мир. Алиби, знаешь ли, никто не отменял. Мы сейчас вроде как едем в медицинский центр, и мне только что залатали плечо. Так что здесь с тобой задерживаться никак не могу, сама понимаешь. Но не будем отвлекаться. Так вот… Почему столько лет? И почему ты? Я и сам не знаю. Увлекся. Сначала ты чуть не сломала мне игру. Думаю, понимаешь, о чем я.
— Трой, — шепчу я, вспоминая инкуба, притворившегося моим бывшим возлюбленным.
— Он самый. Трой Фрэнчи… Ты была так одержима им. Помнишь? Нет? Значит, я хорошо поработал. Мне не нравилось, что придется тратить на тебя время. Очень не нравилось. Но когда я начал менять тебя, то получил неожиданно сильный отпор. Это раззадорило, подстегнуло. Мне не хотелось ломать тебя, как других. С тобой я провел практически ювелирную работу, продвигаясь осторожно, шаг за шагом. Так увлекся, что не заметил, как пролетел первый год. Второй тоже оказался неплохим. Ты не мешала мне, не пыталась навязывать своего мнения…
— Потому что ты подавлял мою волю! — выкрикнула, забывшись.
И тут же сильная рука сжала мой подбородок.
— Ай-ай-ай, нехорошо быть такой непослушной. — Роджер покачал головой, сдавил сильнее и отпустил, продолжая стоять очень близко. — Нужно было прикончить тебя раньше. Но я слишком щепетилен в этих вопросах, предпочитаю все делать продуманно, родная.
— Как это было на дирижабле? — вспомнила я. — Это ведь ты подослал инкуба.
Роджер снова скривился:
— Хапински не оправдал надежд. А те, кто меня разочаровывает, долго не живут.
— Что ты сделал? — Я испуганно дернулась, ударившись головой о стену. Зашипела, из глаз брызнули слезы бессилия. — Он тоже мертв?
Роджер изогнул губы, притворяясь испуганным, а затем просто пожал плечами. «Одним больше, одним меньше — какая разница?» — говорили его глаза.
— Ты и Стэф подставил, — обвинила его я. — Мерзкое чудовище. Ты убил ее!
— А кто докажет? — Поук показал открытые ладони. — Я чист. Я чертов гений, Кэти. И так жаль, что не с кем поделиться своими победами. Вот только ты и удостоилась чести.
— Поделись со своей матерью! — предложила и тут же сжалась в комок от пощечины, обжегшей щеку.
— Не смей говорить о маме! — недовольно прокомментировал свой поступок он. — Не вмешивай ее во все это!
— Хочешь сказать, Элен не знает, что ты собой представляешь? — Я выпрямилась, вздернула подбородок.
Пусть бьет снова — плевать. Лучше так, чем трястись у его ног.
Но Роджер только усмехнулся:
— В твоих глазах она демон во плоти. Но правда в том, что мать просто верит в меня, в мой дар мага-техника, в мою удачливость. И я не стану ее разочаровывать.
— Готов убивать всех на своем пути, топтать чужие судьбы и при этом боишься разочаровать мамочку? — Я горько рассмеялась. — Ты жалок, Роджер.
— Своенравничаешь? Мне даже нравится. — Он коснулся костяшками пальцев моей скулы, и тело содрогнулось от неприязни. — Всегда нравилось, как ты сопротивляешься. Так сладко тебя ломать. Даже жаль будет прощаться. Не то что со Стэфани, она смертельно мне надоела. Бесконечные чувства вины за обман, стенания и недовольства… Брр. Я даже нож сам дал ей в руки. Так легко было внушить бедняге, что часы смогут повернуть время вспять и избавить от встречи со мной. Но ты и сама все слышала, как и полицейские, что вы с Боннером привели за собой. Она говорила то, во что верила. И сняла с меня вину. На
