– Хм… – Фрунзе задумчиво кивнул. – Хорошая перспектива. А третий?
– Третий? – Алекс улыбнулся. – Третий – это вершина этой линейки. Он станет базовым для следующей серии, в которой, кстати, легкий танк уже будет совсем не основной машиной. Основными здесь будут легкие самоходные орудия, зенитные самоходные установки, бронетранспортеры, самоходные минометы и так далее. Танк же планируется выпустить небольшой серией и, скорее, в качестве маскировки. Мол, тенденция советского танкостроения остается неизменной и предусматривает дальнейшее совершенствование легкого пулеметного танка… Ну и как экспортный товар. От предыдущего варианта он будет отличаться только более крупными размерами, чуть более толстой броней и дизельным двигателем. Да-да, именно на нем и будет нарабатываться опыт эксплуатации в войсках машин с дизельными двигателями.
– Дизельным? На танке? – удивленно произнес народный комиссар по военным и морским делам.
– Более девяноста процентов танков, которые были построены после Второй мировой войны, имели дизельные двигатели. Ещё небольшая часть – газовые турбины. Бензиновые двигатели на бронетехнику в будущем практически не ставятся. Даже на легкую.
– Хм, – снова хмыкнул Фрунзе. – Ну-у-у… вам лучше знать. А какой двигатель у него будет?
– Этот вопрос требует проработки. Есть вариант закупить лицензию на двигатель у швейцарской фирмы «Заурер». Поляки именно их двигатель, выпускаемый в Польше по лицензии, поставили на свой 7ТР, лицензионную копию шеститонного «Виккерса», который англичане представят в будущем году. Кстати, довольно популярная модель. Построенные англичанами машины, а также образцы, созданные по лицензии и-и-и… ну-у-у… так сказать, «по мотивам», состояли на вооружении более чем у десятка стран. Только в СССР их наклепали более одиннадцати тысяч… Так вот, использование этого дизеля сделало польский танк первым дизельным танком в мире. Но у швейцарского двигателя вертикально расположенные форсунки. Поэтому у него довольно большой вертикальный габарит. Так что, возможно, лучше будет купить лицензию у «МАН». У них довольно широкая линейка дизелей разной мощности. Ну, или заказать швейцарцам разработать специальную, танковую головку блока цилиндров. Но это вы уже будете прорабатывать сами… И сначала эти двигатели будут ставиться на грузовики и артиллерийские тягачи. А вот уже после получения опыта эксплуатации и устранения всех выявленных замечаний их можно будет воткнуть и в эту линейку.
– Разумно, – кивнул нарком и, встав, несколько раз прошелся по кабинету. – Но мне вот что непонятно. В кораблестроении вы активно ратуете за покупку лицензий и всемерную опору на, так сказать, мировой опыт. А в танкостроении я вижу совсем другое. Почему?
– Ну-у-у… – этот вопрос поставил Алекса в тупик. Нет, с дедком из Военно-морского музея он что-то подобное тёр, а вот с «уважаемым Семёном Лукичом» они этот вопрос предметно не обсуждали. Так, всякие оговорки и упоминания были, но не более. Парень задумался. – Знаете, эти вопросы мы как-то в таком разрезе не обсуждали, но-о-о… я сейчас попробую скомпилировать… – тут брови Фрунзе, услышавшего незнакомое слово, изогнулись домиком, но Алекс этого не заметил, продолжив, – то что я слышал по этому поводу, но не просто, а так сказать, через призму того, чему меня учили как инженера-химика, – парень сделал короткую паузу, собираясь с мыслями, и начал: – Дело в том, что кораблестроение нам без иностранной помощи не поднять от слова совсем. Да и с нею… ну, в том объеме, в котором Советский Союз её получил в уже состоявшемся для меня варианте истории, тоже получилось не очень-то. Посудите сами – у нас умудрились принять на вооружение три варианта сто тридцати миллиметровых орудий с разными видами нарезов – мелким, нарезами АНИМИ, нарезами, разработанными НИИ-13. Три! Одного калибра и близкие по своим тактико-техническим показателям. И для каждого требовались свои снаряды, свои таблицы стрельбы и так далее…
– Не может быть?! – поразился Фрунзе.
– Увы, – Алекс развел руками. – Вот такой у нас с флотом творился бардак… Более-менее нормальные корабли мы научились строить только после войны. Но именно более-менее. Лидерами мы в кораблестроении так никогда и не стали. Как минимум в надводном. А вот с предлагаемым объемом «вливания», во-первых, куда большим, чем было, и, во-вторых, из несколько других источников, есть хороший шанс и успеть к войне получить именно те корабли, которые для нее и требуются, и вообще дать нашему кораблестроению хорошего пинка, чтобы оно и после войны не сильно отстало от лидеров. А флот после войны будет очень важным инструментом в игре за глобальное доминирование, – тут Михаил Васильевич сделал брови домиком во второй раз.
– Что же касается бронетехники, то, помнится, Семён Лукич… ну, то есть тот человек, который меня консультировал, упоминал, что покупать-то пока особенно и нечего. Нет, в тот раз купили действительно лучшее из имеющегося на тот момент. Но всё это к началу войны устарело от слова совсем. Так что главным, на что пригодилась построенная на основе закупленных лицензий и образцов техника, было – наработка заводами и конструкторскими бюро опыта адаптации иностранной конструкции под возможности советской промышленности и внедрения в производство новых образцов, а также получение опыта эксплуатации бронетехники в войсках и обучение личного состава. Но с предлагаемой линейкой всё это можно сделать ничуть не хуже и куда дешевле! И без затрат дефицитной валюты. Ну и зачем тратиться?
Фрунзе задумчиво кивнул.
– Ну да, не поспоришь. А что насчет средних и тяжелых танков?
– Тут предложение одно – не торопиться. В моей истории где-то через год в СССР прибыл немецкий инженер Эдвард Гротте, которому было поручено подготовить проект среднего танка. Разработанный им образец, конечно, будет совершенно не тем,
