И тут в дно лодки что–то как ударило, аж баркас наш покачнулся так сильно — едва воды не зачерпнул бортом! Проснулись отец и дядья, вскочили на ноги! Заругали бы меня, что раньше не разбудил, да недосуг им было. Тоже перевесились через борта, смотрят, что же такое? А там все бурлит, крутится, как будто водоворот! А потом вода вдруг темно–алым окрасилась… И чуть погодя в десяти локтях от нашей лодки всплывать начала какая–то чёрная масса… Отец с братьями знаки охранные творить начали, Двуединого поминая, а сами смотрят! Да во все глаза! С отвращением, но и любопытством. Подплыли мы ближе — а это действительно тварь непонятная оказалась. Лодка наша ей на один зуб была бы, реши она нами закусить. А зубов у этой твари имелось ой как много! И щупальца длинные, вниз в глубину уходили — даже не разглядишь, какой длины–то. Глаза огромные, жуткие… Я потом долго во сне видел и это чудовище, и взгляд его застывший… И слизь сочится из глубоких ран на голове, дурно пахнущая такая, медленно стекает в море…
Отец, как увидел тварь, так сразу и понял, чего рыбы так мало было. Не иначе как это чудище и съедало все. Но так кто же убил его? Другое такое же чудовище? Если так, то вряд ли нам здесь следуетоставаться. Мало ли! Вдруг победитель сочтет нашу лодку подходящей добычей и нападет? Скомандовал уже отец разобрать весла и к берегу править…
А? Почему вернуться домой решили? А что ещё делать? Что говорите? Привезти ту мертвую тварь к селению? Бог с вами! Во–первых, не смогли бы мы своими силами справиться, во–вторых, ну а как с дальше с чудищем поступить? Не думаю, что кто–то решился бы такое в пищу использовать. Уж очень отвратная на вид была она…
Нет, не ушли мы тогда. Дядя мой, Шейден, углядел что–то среди щупалец. Крикнул нам, чтобы ближе лодку направляли… Веслом отпихнул одно из них в сторону, а потом и мы увидели…
Подумали сперва, что рыба это. Огромная только. А потом пригляделись! Ну, почти рыба… От пояса только и до хвоста все, как у рыбы. Чешуя отливает сине–серым блеском, плавники в прозелень… А выше! Вот не поверить можете, но именем отца клянусь, но человек был это! Девушка… Тонкие руки упирались в толстенное щупальце в попытках оттолкнуть, лицо бледное, глаза закрытые… И волосы шлейфом колыхаются в воде. Зелёные, что ёлка в лесу!
Что говорите? Русалка, да… У нас их морскими людьми кличут. Но редко кто их видел. Они по большей части таятся от нас. Далече от берега предпочитают плавать… Разве что иногда только шутят — снасти запутывают… Или издали приметишь, когда плавник мелькнет среди пенных барашков волн. А так вреда от них мы не видели, да и их тоже никто не обижал. Чего нам ссориться, что делить?
Ну вот. Увидели мы это, стоим и думаем, что же делать. Предложил кто–то достать мертвую русалку да отвезти её в город, учёным отдать для изучения. Но толку с этого? Всем же известно, что долго не протянет: "морские люди" — порождения океана и после смерти туда и возвращаются. Водой становятся. Зачем же вытаскивать, если на берегу русалка пеной морской станет да на песок и хлынет? Решили просто выпутать тело из щупальцев. Негоже твари той страшенной тонуть вместе с такой красотой!
Что? Да, сударь, красивая была эта русалка! Хоть и видно, что не человек, но большей красоты я за всю жизнь не видел! Брови к вискам приподняты, словно в удивлении, густые пряди промеж пальцев скользят, мягкие… Грудь маленькая, ребра под кожей просматриваются, на шее украшение из переливчатого жемчуга… И длинная рана на боку. Кровь оттуда медленно стекала тягучей струйкой…
А? Да, рассмотрели мы её. Отец же прыгнул в море, вытащил деву. И уже было хотел отпустить в море, чтоб ушла тихо ко дну, да смотрим мы — приложил вдруг пальцы к шее, там, где ямочка у ключиц. И нам машет, мол, помогите выбраться! Вытащили мы его, а он кричит, чтобы тряпки какие принесли да вина склянку. И уж только потом мы увидели, что слабо–слабо дышит дева–то. Может, просто сильно сдавило то чудовище её, что лишилась чувств… Ну, и рана тоже. Крови могла потерять и ослабеть…
Принесли вина, отец плеснул на рану… И тут русалка наша и очухалась же! Всем телом как вздрогнула, хвостом ударила! Глаза раскрыла! О, глаза у неё были! Огромные, жёлтые, с длинными ресницами… А взгляд такой! Как будто всё–всё про тебя знает! Даже самые тайные мысли! Бьётся она у нас в руках, кричит что–то тонким голосом, и вроде не так громко, а от него в голове больно! Ногтями исцарапать кое–кого из нас уже успела. Но мы все вместе навалились, так что и шевельнуться не смогла больше. И отец сначала рану ей промыл на боку, потом затянул повязку туго, чтобы кровь остановить.
А тут уже и девчонка биться перестала. Видимо, поняла, что вреда не причиним, а даже наоборот, помочь же стремимся! Лежала тихо и только изредка всхлипывала. Больно ведь, когда на рану вином крепким льют! Слёзы только градом из глаз. Но молчит. Не кричит больше. И вот закончил отец её перевязывать и говорит нам, что отпустить надо деву обратно в море. Кто–то из дядьев запротестовал, мол, живая же русалка эта, значит, можно в город
