День третий
Под утро я все же забылся сном и очухался только от грохота двери. Завтрак. Мрачный, явно прокутивший всю ночь стражник, постанывая и распространяя вокруг винный дух, смачно выматерил меня, когда я стал упрашивать его передать просьбу о разговоре начальнику. Мои намеки на особые договоренности он тоже слушать не стал, ляпнул нам с соседушкой по миске каши да смылся, прихватив доклад. Заскрежетал засов, и мы снова оказались в одиночестве.
Не сговариваясь, кинулись с магиком к мискам. Мне по вкусу пришлось, и соярусник оценил, крупа не прогорклая, плесенью не пахнет, даже масла чуток подтаявшей лужицей сверху. За что вам и спасибо. А мой молчаливый сосед так и не пожелал со мной говорить. Сколь ни пытал я его про ту тварь, так и полслова не обронил, хотя по глазам видно было — знакома ему гнусь. Кривился, отворачивался да молчал, словно воды в рот набравши. Чего бы я ни спрашивал: что за существо, чем нам опасно, как защититься или прогнать — всё одно молчит да презрительно глазами зыркает. Но под конец, видно, не выдержал, из угла своего обронил, дескать, магиков «Он» больше любит пить, вкуснее они ему, а мне, ворюге неотесанному, ни к чему знания те, не помогут. Спросил тогда у него, когда с ним покончит, тварь за меня примется? Магик только злорадно захохотал на это. Гад. Не в себе он у вас, совсем ума лишился в подземелье.
День…
Не позабыли там о нас с магиком? Стража раз в день с обходом является да с едой. И то, чуть не бегом, глянут в клетки, живы ли, — и тикать, словно стая голодных волков за пятки прихватывает. Вчерашнюю мою записку так и не забрали, но не беда, завтра две разом отдам. Я пишу отчеты, сплю, как и магик, молчу. Мне он не ответит, а одинокий голос в этой тишине ещё больше жуть нагоняет. Магик хиреет с каждым днём. Это существо по–прежнему навещает нас единожды в сутки, пьет его магическую силу. О появлении мы узнаем заранее: начинают потрескивать и мигать светильники, а потом слышится тихий шорох с проносящимся по ярусу холодком.
Топ…
Поэтому спим мы вполглаза, чуть затрещат светильники — оба настороже. Что с того, это нижний ярус, деваться отсюда нам некуда, и защититься от твари нечем. Замираем в ожидании.
Топ–топ… Тьма идёт.
Мягко, неспешно. Жертвы уже скованы ужасом.
«Он» всегда проходит мимо моей камеры, будто меня нет. Но я не обманываюсь, черствый сухарик всегда пригодится на черный день, когда закончится сладкое пирожное. Пробирается к магику, легко скользя между прутьями, ей–ей тёмного тумана клок. Я же, не в силах смотреть дальше, всегда зажмуриваюсь. В последний момент успевая увидеть, как это нечто устраивается на груди, облепляет лицо и пьет. Только после того, как моего лица касается лёгкий сквознячок, я понимаю — тварь ушла, сегодня она больше не явится, дальше можно спать спокойно. И проваливаюсь в сон.
День…
После прошлой кормёжки этой твари магику совсем худо. Не встает, да и не шевелится, редко–редко дыхание двинет грудь. Пришедший с обходом Сар даже задержался у камеры магика, прислушиваясь. Буркнул: «Живой ещё».
Про мой вопрос об отчетах сказал, начальства нет, срочно в столицу вызвано, а бумажками этими велел подтереться. Эхма, надо было сразу бросать писать, как только вопервой тварюку увидел. Вдруг не так страшны каменоломни, как их здесь малюют. Да, чую, не отпустили бы меня, после всего, что я тут видел.
И снова пишу. А что ещё прикажете делать?
Магик жив еле–еле, дотянет ли он до прихода твари? Надеюсь, да. Эх, тетушка говорила: «Учись, Дикки–малыш, глядишь в люди выбьешься». Зачем поверил тетушке, зачем научился писать?
Спать не могу, прислушиваюсь, ловлю шелест дыхания соседа, теперь это главный звук для меня. Пока жив он — живу и я. Вдох–выдох, вдох–выдох. Вдох…
Изо всех сил вслушиваясь, пропускаю появление твари. Она скользит неторопливо, словно зная, что жертва её уже никуда не уйдет.
Вы–ыдох–х…
На этот раз я не закрываю глаза и вижу, как разочарованно отпрядывает всё ещё голодный зверь. Все, кончился магик.
«Ма–ало» — порыв ветра ледяным выдохом.
Тихий шорох — и вот уже тёмное существо вглядывается вглубь моей камеры. Тело как льдом сковало под тяжелым взглядом белесых глаз без зрачков.
Шурх, топ…
Близко. Пришел твой черёд, Дикки–сухарик.
Шурх.
Не могу отвести взгляд от морды твари, только правая рука словно живет своей жизнью,
