На этом мой рассказ подходит к концу. Я без дальнейших приключений выбрался по вентиляционной шахте на поверхность и вызвал к себе Мула. Добравшись до Кос–Муралата, доложил все подшаману Альду, а он, сбрызнув меня увеличивающим зельем, вернул мне мой рост. Я запас пару капель этого зелья для собственных нужд и жду не дождусь твоего возвращения, моя крутобедрая Жизель!
Вечно твой, томящийся в ожидании, Ульд Проныра.
Кабиров Тагир
Родная земля
Нацкомитет по саннадзору
Форма К-3
Первичное направление в карантинИмя (наименование): Алиса
Пол (модель): Ж
Возраст: 19
Направляющий отдел: внешняя разведка
Направляющий сотрудник: Файндтру 2.6
Обстоятельства поступления (подробно, при необходимости использовать дополнительную страницу): Объект не владеет навыками письма. Текстовая интерпретация выполнена нейросетью «Творческий‑2»
Мистер Файндтру уже допрашивал меня, и я подробно пересказала ему все, что смогла вспомнить. В тот день мы отправились кататься на поезде. Папа сказал, что готовит сюрприз. Для меня же сама поездка была подарком, ведь мы почти не выходили из дома. Много лет я жила в мире приглушенных звуков, пресной пищи и темноты. Мне было одиннадцать, когда пьяный водитель отправил меня в кому. С тех пор все, что осталось в моей жизни, — металлический голос отца и прикосновения его шершавых рук. Со временем я заново научилась ходить, но мой мир остался замкнут в четырех стенах. Лишь воображение, питающееся аудиокнигами, рождало красочные образы, но со временем и они потускнели.
Мы шли довольно долго, петляя по улицам, где я постоянно обо что–то спотыкалась. Несколько раз папа брал меня на руки. Наконец я услышала стук колес. В вагоне было прохладно, я жалась к мягкому плечу и улыбалась в ожидании обещанного сюрприза. Большую часть пути мы, как обычно, молчали. Убаюканная ритмичным покачиванием, я уснула. Вагон уже не двигался, когда меня разбудили голоса неподалеку. Папа с кем–то спорил. Гулкий хриплый бас и визгливый, наверно женский, голос. «Она еще не готова!» — единственное, что мне удалось разобрать. Потом послышался глухой удар, угрожающий хрип, удаляющиеся шаги. Отец вернулся, но лишь на минуту. «Мне нужно уйти, милая. Не бойся. Открой свой подарок». Это были его последние слова. Вскоре я услышала, как трогается поезд, но мой вагон остался на месте. Я кричала, звала отца, но ответом мне был лишь затихающий стук колес.
Чтобы отвлечься от пугающих мыслей, я взяла в руки оставленную отцом коробку. Отчетливо помню мягкий бархат обёртки, шорох пенопластовых шариков, скрывающих холод металла. Стальной футляр открылся бесшумно, обнажив странный предмет. Было трудно узнать такую простую вещь, ведь это последнее, чего я ожидала в подарок. Очки?! Я крутила их в руках, пытаясь понять смысл нелепой шутки. Обида непонимания сменилась шоком. Мои глаза! Забытое, потерянное чувство света испугало и удивило меня. Два тусклых пятна в руках заставили забыть обо всем. Поколебавшись всего мгновение, я надела странный подарок и содрогнулась. Мир обрушился на меня грязными наплывами на стенах и удушливым смрадом. Меня стошнило. Содрогаясь в конвульсиях, я смотрела, как меня покидает завтрак. Лимонный пудинг, яркое пятно на сером полу. Те эмоции… их невозможно передать словами. Восторг вновь обретенных чувств, густо приправленный ужасом от увиденного хаоса вокруг. Это был совсем не тот яркий и светлый мир детства, который так часто мне снился. Изъеденные ржавчиной и копотью стены, наглухо заваренные окна, через дыры в полу виден черный песок.
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем фейерверк в мозгу притих, и я смогла сориентироваться в пространстве. С трудом отодвинув перекошенную дверь тамбура, щурясь от яркого света, вышла на перрон. Изъеденный глубокими трещинами бетон был пуст. Пройдя дальше, на подступах к развалинам станции, я впервые увидела их. Издалека черные фигуры напоминали слепленых из сажи снеговиков. Подойдя ближе, я смогла разглядеть торчащие из бесформенных груд части тел, и даже расплывшиеся очертания лиц, устремленные к небу. Пытаясь подавить вновь подступающую тошноту, я звала на помощь, надеясь увидеть хоть одного живого человека. Мысли путались, перебивая друг друга. Почему отец бросил меня в этом аду? Что здесь произошло? Страшные черные фигуры напоминали обугленные тела из пропагандистских роликов об оружии массового поражения, надоедавших в детстве. Но это был не хрупкий крошащийся пепел, остающийся после обстрелов. Тела сочились черной смолой, вязкие капли собирались в блестящие лужи. Я заплакала. Внезапно безглазое изуродованное лицо одной из фигур повернулось. С булькающим звуком разомкнулись челюсти, выпустив в мою сторону черное облако спор. Этот кошмар окончательно сломал меня, лишил рассудка. Я бросилась прочь, бежала впервые за много лет, прочь от панического ужаса, сдавливающего грудь. Задыхаясь от одышки, я забралась на холм и увидела лес. Он встретил меня запахом смолы и темным ковром гниющей хвои. Некоторое время я бесцельно бродила в тишине среди умирающих деревьев. Мой чуткий слух не улавливал ни пения птиц, ни жужжания насекомых. Поэтому громкий окрик «Стоять!» едва не оглушил меня. Из–за деревьев показалась фигура в камуфляже. Человек медленно приближался, не переставая целиться в меня из ружья. Остановившись метрах в пяти, старик опустил дуло и крикнул: «Показывай!». Что показывать? — не поняла я. «Ноги! — Закатывай штаны».
Хитроумно замаскированный механизм поднял нас в убежище, выстроенное в кронах гигантских сосен. Развешанные тут и там кисточки сушеных трав наполняли воздух пьянящими ароматами. Выпив предложенный стакан самодельного вина, в тепле и полумраке я разомлела и расслабилась. Дед бодро хлопотал по хозяйству, напевая смутно знакомую мелодию. «Вот, на всякий случай, хуже не будет», — с этими словами он поставил у моих ног таз с водой. Надев перчатки и пристроив на голове фонарь, он долго мял и рассматривал мои ступни, распаренные в теплой воде. «Отлично, просто прекрасно!» — приговаривал он, орудуя полотенцем. Поинтересовавшись, в чем причина такого внимания к моим ногам, я заставила его замереть. «Головой тебя, что ль, приложило, или с луны упала?» — удивился дед, вглядываясь в мое лицо. Пришлось объяснять ему, что со мной. Старик лишь кряхтел и сочувствующе улыбался. Потом он рассказал про войну, про споры, заразившие мир, и людей, чьи сосуды прорастают в почву, превращая их в живые грибы. Весь этот ужас.
