Но все же считаю, что количество штрафов необходимо сократить. Уверен, их наложение, заставляет людей чувствовать себя преступниками, а это негативно сказывается на самооценке и сильно расстраивает. Можно ведь, например, просто сделать дороги платными — и пожалуйста, ходи, сколько тебе вздумается, пока есть деньги. Вроде и то же самое, а уже эмоционально приятнее.
В завершение, прошу ответственнее относиться к соблюдению инкогнито личности заявителя. Доказательств утечки данных граждан не имею, но, несмотря на то, что я анонимно подавал все жалобы и ни одна из них так и не попала к Правителю на рассмотрение, как–то вдруг подозрительно стал коситься на меня советник Урман. Я, может, и паранойю малость, но чует мое сердце, не просто так зачастили его дочурки устраивать мне романтические ужины. В связи с этим, кстати, прошу увеличить количество дегустаторов. Последние пять кулинарных способностей девиц не оценили и померли. Оставшиеся подло притворяются сытыми и уверяют, что научились по запаху определять пригодность еды в пищу.
С уважением
Доброжелатель.
Орхидеич
Дом в переулке
Спасибо, что согласились уделить мне время, сэр. Мне порекомендовали обратиться к вам как к видному специалисту по спиритизму и всяким таким штукам. Я хочу сказать, мой рассказ скорее для священника, чем для врача, но священника же не спросишь, поверил он тебе или нет. А я очень хочу, чтобы мне поверили и дали совет, потому что говорю чистую правду, сэр.
Давайте я сперва скажу о себе. Моя молодость была не особо безупречной. Но каждый зарабатывает на жизнь как может, особенно если родители не озаботились оставить хоть что–то, вот как мне. Хотя мой отец был из джентри, мне он оставил только фамилию и никакого наследства. Я даже успел четыре года поучиться в школе. А потом оба отдали богу душу, а я остался, но вы же не это хотели услышать, верно?
Ну так вот. Я расскажу про день, который перевернул мою жизнь. В тот вечер я слонялся по переулку в старом городе. Уже темнело, потому что зимой темнеет рано. Народу на улицах становилось все меньше — а значит, мои надежды на ужин тоже становились меньше и меньше. Вообще–то я не был вором, в смысле не брал больше, чем надо, но когда в брюхе шарманка играет, разве устоишь? Однако я к тому времени уже разобрался, что к чему, и придумал отличный план: решил жениться. Есть же состоятельные дамочки, у которых благоверный дал дуба, верно? А дамочки вполне ничего и не прочь еще раз сходить замуж, хотя, конечно, уже в возрасте. Я б женился на какой–нибудь обеспеченной бездетной вдовушке годков так сорока. Но для этого нужен был приличный костюм и какие–никакие средства на начало ухаживания.
Вот я и надумал эти средства добыть, жениться и зажить уже честным человеком. В старом городе полиции меньше, фонари стоят реже, дома пониже, жизнь попроще — в общем, там я чаще всего и промышлял. И в этот вечер я шел по переулку, поглядывая по сторонам, потому как этот район был мне незнаком: город большой, а я промышлял в основном в его восточной части. Что я видел? Закрытые наглухо ставни, глухие стены, крепкие двери, запертые на сто запоров. Даже лавки были уже закрыты. Дома были по большей части в два этажа, и окна имелись только на втором. Невезуха, да и только.
И я уже собрался повернуть обратно и попытать счастья в другом месте, как совершенно неожиданно взглянул направо — в такой, знаете, закоулок, а там друг напротив друга стояли два одноэтажных домика. Из окна одного из них на мостовую лился яркий свет. Меня притянуло туда, как магнитом, — когда продрог до костей и брюхо примерзло к позвоночнику, даже посидеть у лампы — и то вроде как согреешься.
Я осторожно заглянул в окно, наполовину прикрытое плотной портьерой. Между занавесями обнаружилась широкая щель, которая давала хороший обзор на всю комнату. Там горел камин, на столе стояла яркая лампа, так что комнату можно было хорошо рассмотреть. Да уж, тут жили не бедняки. На полу лежал ковер, стены оклеены яркими модными обоями, изящная мебель — оттоманка у стены и кресла — выглядела довольно новой, обивка — не потертой, а на каминной полке стояли какие–то дорогие на вид безделушки. В комнате никого не было, но я заключил, что скоро сюда кто–то придет, не зря же оставили горящую лампу.
Но пока что я принялся осматривать окно. К моей великой радости, оно легко открывалось, я даже на пробу приподнял створку, просунув под нее лезвие ножа. Хозяева, похоже, не очень–то опасались грабителей, но мне это было только на руку.
Я решил для начала хорошенько рассмотреть обстановку, чтобы потом, когда лампу унесут, в темноте утащить самое ценное. Под лампой на столе лежала табакерка, вроде бы серебряная. На каминной полке среди безделушек и букетов сухих цветов я узрел серебряную же с виду вазу. От волнения у меня во рту пересохло. «Черт, — подумал я, — да вынести только несколько безделушек — и мой план, считай, финансово обеспечен. Да я даже ущерба особого не нанесу этим богачам: от того, что у тебя сперли вазу, не умирают».
Тут я опомнился и огляделся, не заметил ли кто, как я заглядываю в окна. В переулке все так же никого не было, дом напротив выглядел нежилым — из–за плотных глухих ставень не пробивалось ни лучика света.
Успокоенный, я вернулся к созерцанию моей комнаты, потирая замерзшие руки и постукивая ногами. Неизвестно, сколько еще мне придется торчать у окна… И тут меня осенило: я же могу залезть внутрь и ждать там! В тепле и уюте! В богатых домах портьеры обычно доходят до пола, и я отлично могу спрятаться за одной из них. Конечно, если меня обнаружат, наверняка вызовут полицию, но ведь могут и не заметить! Я прислушался, потом приподнял раму, торопливо перелез через подоконник и вновь опустил ее. Все, отступать поздно. Эх, как же здесь было тепло! За бархатной темно–малиновой портьерой было уютно, но пыльно. Я почесал нос, чтобы не чихнуть не вовремя, стараясь принять позу, при которой
