– Четырнадцать лет прошло, – заметил монах.
– Да… Эй, а ты откуда знаешь? – Андо обернулся и уставился на монаха.
– Просто догадался, молодой воин.
– Ха! Я вовсе не воин. Я… в общем, я… я – художник.
И тут впереди, среди деревьев, блеснули огни.
– Туда! – крикнул Андо и припустил по тропе, которая уже превратилась в едва различимую полоску земли под ногами.
Наконец, он остановился перед открытыми воротами. За ними, на плато, стоял просторный дом, сияющий фонарями.
– Ну, вот и он! – объявил Андо.
– Дом твоей тетушки? – растерянно переспросил монах.
– Просто изумительный, да?
– Да уж. Изумительный. Как и ты сам, молодой… человек.
– Ты ведь знаешь мою тетушку?
– Не в этом качестве.
Внезапно вежливость превозмогла здравый смысл, и Андо спросил:
– Поужинать не хочешь? Мы с тобой долго шли. Наверняка ты проголодался.
– Голод есть нужда телесная, – промолвил монах. – Я же много пощусь, чтобы отринуть все подобные нужды и проникнуть взором в тайную суть вещей. Нет, я не поддамся соблазну! Здесь я должен с тобою проститься.
Он подошел к Андо, наклонил свой посох, покрытый причудливой резьбой, и снял одно из железных колец, привешенных к набалдашнику. Андо так и не понял, как он этот сделал.
– Это тебе, – сказал монах, протягивая ему кольцо.
Андо поблагодарил и сунул кольцо в мешок. А монах добавил:
– Если тебе что-нибудь понадобится, я всегда здесь. Я не покидаю этой горы.
С этими словами он двинулся вниз по склону и вскоре растаял во мраке.
– По-моему, кое-кто чересчур много постится, – пробормотал Андо себе под нос, перевалил мешок на другое плечо и вошел в ворота.
* * *Тетушка Сакура была одного возраста с отцом, но осталась такой же красавицей, какой Андо ее запомнил. Она вышла к племяннику в алом кимоно и ждала на верхней ступеньке. Андо поднялся по лестнице, тетушка его обняла, и в ноздри ему ударил запах цветов, влажных от росы, – такой свежий и чистый, что у него закружилась голова.
– Милый, милый племянник! О, да ты стал мужчиной! Неужто столько времени прошло?
– Да, тетушка. Я как раз об этом говорил с одним путником – четырнадцать лет…
– Еще один путник на этой горе? Посреди ночи? – перебила тетушка, вглядываясь в темноту за спиной Андо. – И ты не пригласил его в дом?
– Пригласил. Но он отказался, да так, словно я пытался заманить его в ловушку.
Тетушка закатила глаза.
– И кто же он был, этот безрассудный путник, не способный отличить честного юношу от разбойника?
– Какой-то монах, ямабуси. Я с ним случайно встретился. Такой высокий, с огромным носом картошкой. И ужасно нахальный.
Тетушка отступила на шаг и прижала пальцы к губам.
– Ты встретился с ним? – Она снова бросилась к Андо и крепко сжала его в объятиях, а он подумал – надо бы почаще давать ей повод вот так его обнимать. – Ах ты, бедный мой племянничек! Ты даже не представляешь, как тебе повезло! Припозднись ты еще на час, не больше, – и тебе конец.
– Как это? Почему?
– На этой горе водятся страшные твари, Андо! Они тут повсюду рыщут, и не приведи боги тебе с ними столкнуться! Это тэнгу, злые духи. И они могут прикинуться кем угодно, хоть бы и монахом! Они воруют и едят детей. И у них огромные носы – точь-в-точь, как ты говоришь, у того путника. Наверняка это был кто-то из старших тэнгу. Дай ему волю – и он увел бы тебя прочь с тропы, прямиком на погибель.
«Ага, – сказал себе Андо. – Так я и знал». А вслух ответил:
– Он предложил проводить меня, но я отказался. Велел ему, чтобы шел позади.
Тетушка еще раз крепко стиснула его, и Андо основательно ощутил холмы и долины ее тела.
– Это и спасло тебе жизнь, милый племянник. Сюда он, разумеется, не войдет. Такие, как он, не могут войти в дом, если их не пригласят сами хозяева. Так что он не стал и пытаться – побоялся выдать себя.
Андо опустил подбородок на тетушкино плечо. Да, он и впрямь был на волосок от гибели! По телу его пробежала дрожь. Этот злой дух расставил на него силки и наверняка погубил бы его, не будь он так осторожен.
Тетушка поднесла горячее сакэ, и Андо жадно выпил, чтобы прогнать засевший в сердце холод смертельной опасности. Такого вкусного сакэ он в жизни не пробовал!
* * *Тетушка Сакура приготовила для него комнату. В углу горела свеча, заключенная в бумажный шар, и в ее теплом свете циновки казались особенно уютными. Раздвижные ставни в дальней стене выходили на внутренний дворик огромного дома.
Под хмельком и разомлевший после ужина, Андо сел и растер усталые ноги. Затем потянулся к мешку, достать свои пергаменты и кисти, и тут что-то со звоном упало на пол. Андо наклонился и поднял железное кольцо, которое дал ему монах… то есть, злой дух. Теперь, при свете свечи, на кольце проступили какие-то странные знаки. Андо поднялся и шагнул было к выходу, но так и замер с поднятой рукой, не решившись отодвинуть ширму. Не надо тетушке знать, что он принял подарок от тэнгу, – ей только лишнее расстройство. А завтра можно будет просто пойти и закопать где-нибудь это кольцо, и с глаз долой.
Он задул свечу, рухнул на циновку и уснул.
Но усталость, разговоры о злых духах и муть в голове от горячего сакэ не прошли даром. Андо приснилось, что двери бесшумно разъехались, и в комнату ввалилось какое-то жуткое существо, громадное и корявое. Сопя и громко принюхиваясь в темноте, оно то задирало морду, то наклонялось к самому полу, и медленно, словно вслепую, подходило все ближе и ближе. Андо попытался вскочить, но неведомая сила как будто приковала его к месту. Он даже руки не мог оторвать от циновки.
В дверях между тем собрались другие странные тени. Огромные глаза их горели в темноте и двигались, следя за чудищем, ковылявшим по комнате.
Чудище приблизилось к Андо вплотную и засопело прямо над ним. Чтобы рассмотреть его, Андо пришлось запрокинуть голову, – и чудище, поймав его взгляд, ухмыльнулось сначала самому Андо, а потом столпившимся у дверей тварям.
– Это мой обед! – объявило оно.
Голос его скрежетал, как несмазанные дверные петли.
Чудище потянулось к Андо, явно собираясь начать свое пиршество с глазных яблок.
Андо подскочил с воплем – и проснулся.
В комнате было светло. И никаких злых духов. Андо сообразил, что чудище ему просто приснилось, и схватился за голову. «Больше никакого сакэ», – пробормотал он.
Внезапно дверная ширма снова отъехала в сторону. Андо нахмурился и потянулся к мечу, но на сей раз вместо чудовища в комнату вошла молодая девушка с туповатым лицом, бледным, как мел, и черными
