Бела не повернулся к нему – казалось, замечание Джонни вернуло все его стеснение. Он опустил голову и поднял к щеке тонкую руку, словно пытался загородить от Джонни свои брови.
Джонни уже жалел, что не промолчал.
– Да ладно тебе, – сказал он. – Смотри – вот у меня так полпальца нет! – И он продемонстрировал Беле палец, первая фаланга которого два года назад угодила в колодезное колесо.
Бела Ковач взглянул на гладкий розовый конец пальца, и края его чудных бровей приподнялись.
– Мы просто разные, – сказал Джонни. И вдруг осознал, что пытается утешить паренька, хотя раньше дразнил его. И опять подивился – что не так с этим Белой Ковачем? Почему он себя так странно ведет? Почти виновато – будто он чего-то стыдится и опасается, что кто-нибудь обнаружит это «что-то».
Бела сидел все в той же позе, но казался как-то меньше, точно съежился. И все еще прикрывал лицо рукой.
– Мы просто разные, – повторил Джонни. – Папа все время мне говорит, что все люди разные… и что это ничего не значит. Он мне говорит – неважно, откуда человек, неважно, как он странно выглядит, и вообще. Так что мне все равно, что ты иностранец. И мне жаль, что Бастер так себя вел.
Бела Ковач глухо сказал:
– Но я совсем другой.
– Не-а.
– Да. – Бела опять посмотрел на палец Джонни. – Я родился другим.
– He-а, – повторил Джонни, потому что не знал, что еще сказать. Черт, он же видел, что Бела и в самом деле другой, – это любой бы увидел. И у него прямо все чесалось внутри от любопытства.
Наконец он неловко предложил:
– Пошли пошатаемся?
– Пошатаемся?..
– Ну, погуляем. – Джонни встал и засунул нож в ножны на поясе. – Пошли, Бела. Тут много классных мест, где здорово играть, – я тебе их все покажу. И дерево с дуплом, и индейский форт, и…
– Настоящий индейский форт? – темные глаза Белы широко раскрылись.
– Не. Мы его сами из камней построили. А еще есть пещеры в холмах… там их целые мили! Входишь в такусенькую щелочку, просто не скажешь, что там что-то есть, а потом светишь фонариком, а стены там как вот флаг на ветру, все в складках, волнами – розовые, зеленые, голубые; и тайные проходы, и стулоктиты, и столомиты, и колодцы, где и дна не видать, сколько ни свети.
– Здорово, – проговорил Бела. – И ты меня туда отведешь, Джонни?
– Ага, ясное дело. Пошли, только фонарик захвачу. – Джонни направился по лужайке к дому.
Бела грациозно вскочил на ноги – стальная пружина распрямилась – и пошел следом за Джонни. Вдруг он остановился и посмотрел на высокое летнее солнце.
– Сколько времени? – спросил он.
– О… часа три, наверно.
– А далеко до пещер?
– Мили две-три.
Бела опустил взгляд на траву под ногами.
– Я должен быть дома к семи.
– Запросто. Ну, пошли. – Джонни опять повернулся к дому.
Бела последовал за ним.
– Джонни…
– Ну?
– Мне по правде обязательно надо вернуться до семи.
– Зачем?
– Я… мне просто надо. И родители станут очень сердиться. Мы ведь не заблудимся и не уйдем слишком далеко, правда?
– Тьфу, да нет же! Я пещеры лучше всех знаю. – Джонни искоса взглянул на Белу. – А что, твои тебя не пускают гулять, если поздно? Мои меня отпускают.
– А я… я не всегда не могу поздно гулять. Только в некоторые дни.
– Почему?
– Я не могу рассказать. Но я обязательно должен прийти домой до семи.
Джонни был окончательно заинтригован. Вот новая странность!
– Не бойся. Все будет в порядке.
Они подошли к крыльцу.
– Подожди тут, – велел Джонни.
Он поднялся в дом, прошел в кухню – мама уже готовила ужин, потому что должны были приехать на бридж Янги, а для гостей на ужин всегда готовили что-нибудь особенное.
Джонни выудил из-под раковины фонарик.
Мама оторвалась от цыпленка, которого начиняла рисом.
– Куда ты собрался, сынок?
– В пещеры.
Мама нахмурилась.
– Лучше бы тебе все-таки держаться от них подальше, Джонни. Отец бы тебе это запретил, что ли! Там слишком опасно… они ведь тянутся на мили и мили. Не дай Бог, заблудишься!
– Я – заблужусь? – задрал нос Джонни, – Да я в них каждый дюйм знаю!
– А если фонарик сломается?
– Ой, мама, ну чего ты… не волнуйся. Я только покажу пещеры новому мальчику.
– Новому мальчику?
– Его зовут Бела Ковач… они купили старую ферму Бурманов.
Мама, похоже, удивилась. Приятно удивилась.
– Значит, у них есть сын! Это хорошо – будет у тебя новый товарищ. Он тебе понравился?
Джонни подкинул в руке фонарик.
– Ну… чудной только вроде. Он иностранец, из Негрии. Это в Европе где-то. А так вроде ничего.
– Ты меня с ним познакомишь?
– Ага, он снаружи ждет. Пошли, я тебя ему приставлю…
Джонни повернулся и побежал на крыльцо, где оставил Белу. Мама улыбнулась, вытерла руки полотенцем и пошла за ним.
Они были уже в передней, когда услышали, как Бастер лает и рычит как сумасшедший.
Он прижал Белу к самому крыльцу и наскакивал на него, точно хотел напасть, – хотел, как никогда еще не рвался напасть на кого-нибудь, – хотел, но боялся. Бросался и отскакивал.
Смуглое лицо Белы побледнело, он пригнулся, став сам похож на какое-то животное, готовое в любой миг рвануться в любую сторону – в том числе и вперед, на Бастера.
Джонни перемахнул через перила крыльца, загородил собой Белу и крикнул:
– Бастер! Фу! Назад! Сейчас же прекрати!..
Старина Бастер взглянул на него горящими красными глазами – ни дать ни взять бешеный пес. С оскаленной пасти капала пена. Хвост не просто поджат – прижат к брюху. Он так дрожал, что непонятно было, как он стоит, – но Джонни-то знал, что Бастер, испуганный или нет, готов к атаке.
Джонни издал громкое «ш-ш-ш» и несколько раз быстро, резко хлопнул в ладоши. Это значило, что Бастеру лучше уняться, если он не хочет получить взбучку.
Но Бастер, словно не обращая на него внимания, двинулся вперед, пригнув голову к земле и оскалясь так, что казалось, – большую часть его головы составляют именно зубы.
– Джонни, уйди! – крикнула с крыльца мама. Джонни повернулся на голос, а Бастер именно в это мгновение бросился на Белу Ковача.
Дальнейшее произошло едва ли не быстрее, чем это можно было увидеть.
Джонни почувствовал рывок за ремень – и увидел, как Бела Ковач замахивается выхваченным у него тяжелым ножом, целясь в голову Бастера.
Пес не выдержал, повернулся и дал деру, завывая на бегу
