Слушать их разговор было, конечно, безумно интересно, но следующие несколько реплик я пропустил мимо ушей. Дело в том, что Пойло продолжало течь из бутылки нескончаемой струей, и мне вдруг пришло в голову, что жидкость может просочиться через горловину мешка, и тогда меня сразу обнаружат. Перепугавшись, я заткнул горлышко пальцем. И стал слушать дальше.
– …потом он пришел на кладбище, – продолжал громыхать Аллегория, – и встретил там Плаксу-Ваксу. Плакса будет вечно причитать и требовать, чтобы мертвецов возвратили в могилы. Он нипочем не согласится оторвать святую задницу от надгробия своей так называемой возлюбленной. Он ведь – оживший символ самого Дэниела Темпера, который горюет о своей лысине с младых ногтей, проклиная лихорадку, лишившую его волос. Он, как и Плакса, в глубине души не желает воскрешения мертвых – ожившая мать будет ему обузой.
В эту секунду давление в бутылке вдруг резко подскочило, палец мой вытолкнуло из горлышка, и меня с головы до ног облило Пойлом. Я стал лихорадочно затыкать бутылку, но Пойло хлынуло мощным потоком, прибывая с ужасающей быстротой. Ситуация была мерзкая: либо я захлебнусь, либо Пойло польется через горловину мешка и выдаст меня с головой.
А тут, вдобавок ко всем моим бедам, кто-то, проходя мимо, тяжело наступил на мешок и едва не раздавил меня. А потом вдруг раздался голос этого нахала:
– Все закончено, Дэниел Темпер! Маски долой!
Я похолодел от ужаса. Это был д-р Босуэлл Дарэм – бог по имени Мэрад. Я узнал его голос, хоть он и приобрел сочность и басовые нотки, которых прежде не было и в помине.
– Я сбросил шкуру Аллегории и вновь принял свой истинный облик, – продолжал Дарэм. – Да-да, это я был Аллегорией, которую ты не хотел признавать. Твой старый учитель. А ведь ты еще со студенческой скамьи не признавал моих аллегорий, не правда ли?
Что ты скажешь теперь по поводу еще одной? Слушай: сначала ты забрался в лодку Харона – старую угольную баржу; затем – в мешок с костями матери. Потом выбросил останки за борт – повинуясь подсознанию, которое не желает ее воскрешения. Разве ты не заметил бирку на мешке? А почему? Не по злому ли умыслу?
Я молчал, боясь пошевелиться.
– Что ж, Дэнни, мальчик мой, – продолжал Дарэм. – Вот ты и вернулся к самому началу. Ты сейчас в утробе матери. Ты всегда хотел сюда вернуться. Знаешь, откуда мне это известно? Ты только не падай в обморок. Помнишь готовившего тебя к походу в Зону психотерапевта? Так вот: доктор д’Йерф – это я. Вспомни-ка, как я люблю каламбуры, и прочитай фамилию доктора задом наперед.
Я не мог поверить своим ушам. И это профессор – добрый, милый человек с превосходным чувством юмора? Я бы и сейчас подумал, что профессор шутит, если бы не Пойло. Еще немного, и я захлебнусь. Шутки профессора заходят слишком далеко.
Не выдержав, я сказал ему об этом.
– «Жизнь не шутка». Помнишь свою любимую поговорку, Дэн? – отозвался Дарэм. – Сейчас посмотрим, как ты ей будешь следовать. Итак, ты в утробе матери. Что ты предпочтешь: захлебнуться родовыми водами или вновь родиться на свет? Я, образно говоря, выносил плод. Дальнейшее зависит только от тебя. Ребенок сам решает, когда ему появиться на свет – и появляться ли вообще. Роженица ничего не в силах изменить. Я, конечно, знаю, как ускорить роды, но ты ведь неродившийся плод и можешь неправильно истолковать мои советы.
Я хотел крикнуть, чтобы он прекратил кривлянье и выпустил меня на волю. Но мне не позволяла гордость.
– Что я должен сделать? – спросил я сиплым голосом.
– Ответить на вопросы, которые я задавал тебе, приняв облик Аллегории и Осла. Тогда ты сумеешь выбраться из мешка. И не надейся, Дэн, я мешок не развяжу.
О чем же он меня тогда спрашивал? Я судорожно пытался вспомнить вопросы Аллегории и Осла. Голова, одурманенная парами Пойла, соображала с трудом. Хотелось выть и царапать мешок ногтями. Но это не выход: чего доброго, Пойла хлебнешь ненароком.
Стиснув кулаки, я усилием воли заставил себя сосредоточиться.
Что же он говорил?.. Что?..
Вспомнил!
Аллегория спрашивал: «Что ты будешь делать дальше?»
А Поливайнозел, погнавшись за мной по Адамс-стрит – улице Адама? – все время кричал: «Что теперь, человече? Что теперь?»
И на что там намекает Сфинкс?
Что ответ на все древние вопросы – Человек.
…Ну конечно же! Как и положено корректным вопросам, загадки Аллегории и Осла содержали в себе ответ.
Вот он: Человек – это больше, чем просто Человек.
Теперь я знаю, что буду делать дальше.
Стряхнув с себя разом шелуху предрассудков, я глотнул Пойла. Жажды как не бывало. От комплексов не осталось и следа. И я приказал бутылке заткнуться. А потом рванулся и, разметав по палубе лоскуты мешка, выпрямился во весь рост.
Мэрад смотрел на меня улыбаясь. Я сразу узнал его, хотя старик превратился в моложавого красавца. Он вырос до шести с половиной футов. Голову украшала пышная шевелюра темных волос. Рядом стояла Пегги. Она была очень похожа на свою сестру. Только волосы рыжие. А я всегда предпочитал брюнеток. Особенно одну из них – Алису Льюис.
– Теперь ты все понял? – спросил Мэрад.
– Все, – ответил я. – Даже то, что весь этот треп про символы – экспромт чистой воды. Вы просто хотели произвести на меня впечатление. Так ведь? Ну, утонул бы я. Вы же сразу могли воскресить меня из мертвых.
– Конечно, но тогда ты не стал бы богом. И не смог бы заменить меня.
– Что это значит? – спросил я озадаченно.
– Мы с Пегги упрямо вели вас с Алисой к этой развязке потому, что нам нужно кому-то передать свое дело. Этот рукотворный мир нам немного прискучил, и мы решили удалиться на покой. А наследником я выбрал тебя. Во-первых, ты отличаешься редкой добросовестностью, во-вторых, идеалист по натуре и в-третьих, обладаешь огромными способностями, которые наконец-то сумел в себе открыть. Дэниел, я просто уверен, что ты преуспеешь в деле отмены «естественных» законов больше, чем я. Твой мир будет гораздо лучше сотворенного мною. Да и не пристало мне, Старому Быку, вечно резвиться по-телячьи.
Мы с Пегги отправляемся в Большое Путешествие. Навестим бывших земных богов. Они расселились теперь по всей Галактике. Знаешь, боги ведь еще очень юны. Особенно по сравнению с нашей Вселенной. Можно сказать, Земля для них вроде начальной школы, закончив которую, боги отправляются совершенствоваться в центры подлинной культуры.
– А что будет со мной?
– Ты теперь бог, Дэнни. Принимай решения сам… Ну, пока. Нам с Пегги предстоит дальняя дорога, – улыбнулся Дарэм той мечтательной улыбкой, которая всегда озаряла лицо профессора, когда он цитировал нам, студентам, свои любимые строки:
…Послушай: там, за дверью, – по соседству,Не счесть диковинных миров!Вперед, мой друг!Пегги
