— Деньги нужны всем.
— Сах не будет говорить на языке Царства. Там все чужое! Боги, сестричка, я никогда не думал, что «моя земля» что–то значит! Ты серьезно?
— Совершенно.
— А как же… традиции? Родословная? Ты же… не лишишь Саха друзей, положения… вот так?
— Если твоя земля тебя ненавидит, не грех ее и потерять. — Сестра смерила его странным взглядом. — Что до родословной, в Круге Сах лишится всего. И ты подумал обо мне? Я смогу жить в Раидовом имении, но после смерти оно уйдет владыке. Так не лучше продать его казне, получить чистое, звонкое золото и уехать? Сейчас, пока никто не знает?
Ответить на это было нечего. Каждым словом Илайя говорила правду — и каждое слово резало, как нож лекаря.
— Я… я надеюсь, ты передумаешь.
— И зря. Ты плохо знаешь свою сестру, — помолчав мгновение и качнув головой, она выдохнула: — Иди. Ты нужен мальчику. И потом… не знаю, когда вы теперь увидитесь. Я постараюсь забрать тебя, но нужно время.
Помня, что с сестрой в таком состоянии лучше не спорить, Аджит поднялся. Он был уже у дверей, когда Илайя его окликнула:
— Адж… ты хотя бы поговорил с ним?
Глупо было отпираться и прятаться за новой ложью. Обернувшись, маг признался:
— Я думал над разговором днями, но все пошло не так. Он напал на меня. Это моя вина, я не нашел слов.
— Ты и не смог бы, — ответила Илайя. — И никто бы не смог. Иди. Сах будет рад тебя видеть.
И он ушел.
2
Торговец рыбой из Ночной гавани был не из тех нанимателей, к которым Аджит привык. Пользуясь положением подле Первого–в–Круге, обычно он бывал в домах знати или, во всяком случае, чиновников и землевладельцев. И неудивительно: кто еще мог позволить себе услуги целителя?
Хотели–то, должно быть, многие — после азасова пленения магов столичная медицина осталась изрядно потрепанной. Нет, среди простых смертных встречались хорошие лекари. Но как–то веками складывалось, что это ответственное дело доверяли чародеям.
Так что он невольно кривил нос от витавшего над гаванью запаха рыбьей требухи и старался не морщиться от манер нанимателя. Аджит вздохнул с облегчением, когда Верховный вызвал его к себе. Все лучше, чем лечить полуграмотного болвана, уверенного, что прав тот, чей голос громче.
Газван сразу прервал его приветствие, резким жестом указав на кресло.
— Ты долго бездельничал, мальчик! — сказал он, не дожидаясь, пока маг сядет. — Пора заняться чем–то полезным.
Интересное начало. Что ж, посмотрим, куда оно их заведет.
— И вот что. Мне не нравится история с советником.
— Вы имеете в виду не исцеление, я правильно понял?
— Я говорю о твоей сестре и ваших тайных встречах, — фыркнул Верховный. — Теперь Мауз решит, что у него есть ниточка, за которую можно потянуть. Меня, тебя… да кого угодно.
Что ж, по крайней мере, это было справедливо.
— И еще меньше нравится охота и отъезд твоей сестры. Ты долго работал с осторожными заданиями. Это не должно было случиться.
Аджит не хотел гадать, что известно Верховному, и потому решил молчать, пока старик не выложит все обвинения.
— В общем, наварил ты варево, с гадюкой и перцем, — заключил Газван. — Семейные дела плохо сказываются на твоих мозгах, мальчик. Пришла пора заняться общими. Скажем, чтобы загладить вину.
— Надеюсь, советник пригодился Кругу?
— Пес его знает… Открою маленький секрет: при дворе не все так уж ненавидят магов. У меня есть высокородные друзья и больше половины двора… по меньшей мере, им до нас нет дела. Они подгавкивают святошам, когда нужно, но им все равно. В какое стойло отнести Мауза, я пока не понял.
— Золотой двор… это казна, и подати, и торговля, — сказал Аджит. — Сестра действовала сама, не посоветовавшись, но я решил, от их знакомства не будет большой беды. Можно дать толстяку ниточку. Он нам и вправду нужен.
— Да, он бы не помешал, — согласился старик. — Если хочешь, вот другой расклад. В Царстве есть Железный, Бумажный и Золотой дворы. Войско однозначно против нас. Высокий судья как раз союзник. Он получал образование в Круге. А казначейство… ни так, ни сяк.
— Хотите выяснить, кто для нас Мауз?
— И это тоже. Я просто рассказываю, что да как. О делах сейчас поговорим.
Так знает или нет? Проклятье! Аджит не понял, принуждает его Верховный заняться делом, шантажируя охотой, или просто поворчал для острастки. В любом случае, что бы тот ни задумал, это интереснее, чем лечить купцов.
— Видишь ли, мальчик, я не только протираю задом кресло. — Газван и впрямь лучился довольством. — Когда прикрываешь крикунов по всему Царству, до раздумий редко доходит дело. Но я размышляю не только о сегодняшнем дне, но и о завтрашнем.
Он помолчал, не то подбирая слова, не то интригуя. А может, то и другое сразу.
— Ты знаешь, у меня есть теория насчет войны. Наш Царь Царей невзлюбил магов, но там, — он указал большим пальцем за спину, где в темноте скрывалось окно, — им там плевать на Круг. Жрецы и раньше на нас кривились. Никому не было дела, пока наши предшественники вконец не зарвались. Узурпатор восстал против магов, но крестьяне–то восстали против господ. Его бы никто не поддержал, кабы одно не совпало с другим. Что это для нас значит?
— Что простые смертные могут стать союзниками?
— Почти, почти… Почти, да не только. Это значит, что ревнитель в золотой маске не нужен никому. Пройдет лет десять или пятнадцать, пока он станет костью в горле. Всем, кто его поддержал. Но мы–то не хотим ждать столько лет. И, главное, не хотим, чтобы люди все время слушали, что маги спят с ночными тенями и едят младенцев.
— Вы хотите… приблизить этот день? — осторожно спросил Аджит.
— Ни в коем случае! Ни при каких обстоятельствах! — Старик даже подался назад, словно хотел быть подальше от этих слов. — Это все бредни насчет могущества и господства, не слушай старых олухов, которые ими грезят! Маг сильнее простого смертного. Больше может, больше знает. У нас есть сила… Но мы не можем воевать со всем миром. Это то, чему нас научила война. Мы можем прийти к власти своим умом, по достоинству занимая высокие посты. Силой нам не одержать верх. Мы даже не сумели удержать власть, когда вся страна обернулась против.
—
