Вступив в скобяную лавку, Ханнан замер на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку. Идти глубже в развороченный улей не хотелось. Может, ближе к рынку дела обстоят получше?
— Эй, ты кто такой, любезный? — Говоривший растягивал слова, как житель столичных трущоб. Ханнан обернулся.
Их было пятеро… нет, семеро! Оборванцы шли с противоположной стороны улицы. Такие разные, они все же походили друг на друга. Одной одеждой, которую стирали хорошо, если год назад. Одним взглядом — хищным, звериным взглядом.
— Простой горожанин, — успокаивающе заговорил Ханнан. — Я только вернулся в Сакар и… что здесь случилось?
— И где ж твои пожитки? — У этого была самая длинная борода, в руке он сжимал дубину, бывшую прежде частью дверного косяка.
— Нет пожитков. — Чародей развел руками и похлопал себя по бокам, показывая, что ничего не прячет под одеждой.
— Иди сюда! — подал голос третий, и Ханнан покачал головой, отступая в дом.
— Парни, да ведь у меня ничего нет. Вы что, не видите?
— А мне без разницы, есть или нет, — вновь заговорил главный. — Ты мне скажи, кто ты, или проводи к дому. Много вас развелось. Рыскаете тут.
Еще шаг назад…
— Кого развелось–то? Кто…
— Кто такой, шлюхин сын! — Громила надвинулся, дыхнув в лицо чесноком и запахом гнилых зубов. Он был… как тот преследователь из кошмара. Руки сами собою выбросились вперед. С пальцев сорвалось красное, как кровь, пламя — и потухло.
— Это жрец! — выкрикнул один.
— Держи! — кричал другой.
Остальное чародей уже не слышал: первый удар пришелся ему в живот, второй, когда он согнулся пополам, — в основание шеи.
За пятнадцать лет он тысячи раз бежал от них во сне, но теперь его наконец нагнали…
Это было глупо и унизительно — дважды оказаться в чужой власти за горсть хорошо, если десяток дней! «Возомнил себя воином и полез на рожон»… Отчего–то это вспомнилось Ханнану, когда его бесцеремонно сбросили наземь.
— Вставай, падаль!
Слова были подкреплены несильным тычком под ребра, и маг решил не искушать судьбу. Пошевелился. Понял, что руки связаны мотком бечевы, и кое–как поднялся на колени.
Перед ним остановились грязные ноги в изрядно поношенных сандалиях.
— Слушай внимательно, вахурит, — заговорил их обладатель. — Там, наверху — наша крепость. И все кварталы тут наши. Попробуй что выкинуть — и получишь нож в ребра. Понял?
За спиной главного и впрямь высилась крепость: пять пузатых неказистых башен, сложенных из местного рыжего камня. Среди уступов на утес взбиралась ухабистая дорога, чтобы скрыться за скальным выступом.
— Я не вахурит, — устало произнес маг.
— Расскажи это нашим шишкам. А теперь поднимайся да пошевеливайся. Наверх тебя не потащат.
Мало что понимая, Ханнан все же поднялся на ноги. Пленителей стало уже не семеро — отряд грязных потрепанных горожан. Часть их выглядела точь–в–точь столичными оборванцами. Мусор подворотен, он везде одинаков. Прочие же… Маг нашел толстяка, чья борода была некогда умаслена и завита, детину с руками сильными, как у кузнеца, и тощего, как жердь, парня. Это было похоже на городской бунт, вот только кто и против кого бунтует?
— Иди поперед меня, — приказал главарь. — Да чтоб я видел! Даже не думай забежать вперед.
Ханнан думал лишь об адском жжении в запястьях. Не оглядываясь и не пытаясь спорить, он послушно зашагал вверх. Дорога свернула раз, другой — и прильнула к склону, открыв вид на притихший внизу Сакар. Даже в сумерках, стелившихся вдоль пыльных улиц, разрушения пугали. Больше всего досталось рынку и району святилища: от зданий остались обглоданные остовы. Пятна пожаров темнели и в Старом городе, в трущобах, ремесленных кварталах. Чище всего казался порт: огонь не тронул причалы и склады, вот только улицы опустели и казались давно заброшенными.
— Ну? Пошевеливайся!
Главарь ворчал и дальше, но спутанная борода заглушила ругательства.
— Что… боги, что там творится? — выдохнул чародей.
— После поговоришь, — откликнулся бородач. — Мое дело доставить тебя наверх.
Князья–пираты строили логово на совесть: они обошли скалу почти полностью, когда дорога, сузившись до череды вырубленных в скале ступеней, вывела их к воротам. Над стенами стелились жидкие струйки дыма: благо костров, а не пожаров.
— Оставайтесь здесь! — гаркнул за спиной мага вожак. — Слуги вынесут еду и воду. Если у кого какие нужды, скажите. Вам помогут.
— А жить–то где? — выкрикнул долговязый парень. — Ты обещал нам кров.
— Внизу охраняемые кварталы. Там беженцы. Вам скажут, где и как найти убежище. И дадут оружие.
— Они забрали мою дочку! Помогите мне!
— Кто это сказал?!
Ханнан уже привык к повадкам вожака, но даже он вздрогнул от рыка. Однако взрыва не последовало. Бородач углубился в толпу и беседовал с каждым. Люди усаживались: на камни, на ступени, в пыль, один пустил по кругу флягу, другой — делился орехами.
Сердце чародея забилось чаще. Пожалуй, сейчас… Он мог бежать. Сакар был как на ладони, со всеми своими дворами, улочками и закоулками. Всего лишь крупица силы. Но, боги, как же больно! Еще немного — и он сойдет с ума. «Ты опять лезешь льву в зубы», — сказал себе Ханнан. Но там, в крепости, он может узнать немного больше. И ждать осталось совсем недолго…
— Ты. Ты идешь со мной, — бросил возникший неподалеку вожак.
— Если смогу, — проворчал маг.
Его провели под низко нависшим сводом с образами Священной Троицы в ухоженный цветущий сад. Эта крепость была не из тех, что Ханнан повидал в поездках с прежним покровителем. Здесь бил керамический фонтан, перешептываясь с мраморным бассейном — домом странного вида цветастых ящериц. Здесь ветви аккуратно подстриженных деревьев клонились к вольерам с птицами, а над клумбами высились резные истуканы, напоминавшие с одного бока людей, а с другого животных.
Да, узурпатор умел жить красиво задолго до того, как стал Царем Царей. Невзрачная и неказистая, крепость князей–пиратов оказалась небольшим уединенным дворцом. Отличное место для загородной резиденции.
Вернее, было — циновки, костры и навесы разместились среди клумб и дорожек, строгого вида воины в кольчужных доспехах беседовали с людьми, похожими на городские чины. Закатное солнце горело в обилии металла. Все спешили и что–то делали: точили оружие, обихаживали раненых, тащили тюки зерна.
Ханнана толкнули раза два, однако перед бородачом в грязном балахоне люди расступались. Они направились к самой крупной башне, с взиравшими на двор высокими окнами. Над площадкой крыши черным пятном обвис вымпел Царя
