— Уж не подвергать ее опасности ради тебя и других, поднявшихся после резни.
— Ты должен попробовать! — с жаром вставил Такани.
— Ты не уедешь, пока с угрозой не будет покончено, — Наиб поднялся. Его маленькое лицо было белым, как костяная маска, и ничего не выражало. — И я не дам тебе, нашему единственному магу, рисковать собой. До тех же пор.
— Вашему? — ядовито переспросил Ханнан. Наиб не обратил на него внимания.
— Я пришлю девочку к утру. Чем лучше она отдохнет, тем скорее вы осилите Зов. Советую тебе сделать то же самое.
Чародей хотел бросить гневный ответ ему в лицо, но понял, что кипевшие в нем чувства испарились. Не осталось ничего: ни гнева, ни горькой злости на Круг, не сообщивший свои истинные цели… ни даже страха. Не дожидаясь ответа, Наиб развернулся и вышел. Все слова, что мог сказать чародей, застряли в горле. Они не были нужны никому: ни старику, ни Такани. Ни ему самому.
Должно быть, главная подлость беды — в ее неожиданности. Никогда не знаешь, когда беда уже кружит неподалеку, когда навалится всем своим гнетом. Знай заранее, что в этот день, этот час твой дом сожгут или воины очередного владыки изобьют и ограбят тебя на собственном пороге, — от беды можно хотя бы уйти. Впрочем, тогда это уже не беда, а опасность, которую можно избежать.
Так говорил старина Амир…
Видать, он тоже ошибался, потому что ощущение надвигающейся беды преследовало мага с рассвета. Что–то враждебное, выжидающее чудилось в тяжелом воздухе, даже мухи — и те гудели по–особенному громко и зло. Чародей вспомнил, что в древних хрониках эти месяцы, самое знойное время года, назывались не «сезон солнца», а «сезон раздоров».
Вопреки обещаниям, Наиб прислал девочку вовсе не к утру. Солнце успело вскарабкаться высоко, так что тень от крепости едва накрывала ступени у ворот. Впрочем, чародей не обольщался: паук надеялся выжать из нее побольше. Когда она вошла, Ханнан вновь подивился сплаву опаски и наглости, что въелся в каждый ее жест. Она хотела ступать уверенно и задирала нос, но неловкие движения и глаза выдавали страх.
— Я думала, тебя убили, — с порога брякнула Явана.
Против воли маг улыбнулся ее прямоте.
— Были дни, я тоже так думал, — ответил он. — Садись. С тобой хорошо обращаются?
— Да. То есть нет… — Явана устроилась на кровати и поджала ноги. — Они заперли меня и не выпускают в крепость.
Сказать ей, что он тоже был в плену? Напомнить, что все это — для ее безопасности? Нет, ни к чему пугать ребенка. Впрочем… чем ее испугать после всего, что она видела?
— Сейчас… настали темные дни, — осторожно сказал Ханнан. — Тебя охраняют и берегут.
— Я могу за себя постоять, — задрала подбородок девочка. — Ну или удеру.
— Это правильно, — чародей потрепал ее по колену. — Это самое правильное, что я могу посоветовать.
— Еще меня приводили к старику, — вспомнила Явана. — Он расспрашивал о силе, очень долго. Я не стала говорить, что ты рассказывал.
Ханнан лишь усмехнулся.
— Он и так все знает. Его предки руководили обителью, где жил твой дед. Когда–то. Это было давно.
— Он тоже маг?
— Нет. — Боги, как непросто возиться с ребенком, который ничего не знает. Ханнан вздохнул. Возиться с ней ему предстоит еще очень долго. — Он не маг, просто разбирается в этом. Те люди, что вломились в усадьбу, — это вахуриты, они искали тебя. Сейчас они пытаются захватить власть в городе, и старик хотел, чтобы ты помогла их одолеть.
— Но я же ничего не умею!
— Может, оно и к лучшему, — успокоил ее Ханнан. — Этот человек не друг нам… Я хочу, чтобы ты знала. Когда убивали твоего деда, он или стоял в стороне, или сам участвовал. И выиграл от резни. Он занял место вашей семьи.
— Кто же тогда наши друзья?
Чародей помедлил с ответом.
— У магов нет друзей, кроме нас самих. Послушай… — Ханнан взял ее руки в свои и нашел ее взгляд. — Когда твой дед отыскал меня, я был уличным мальчишкой, таким, как ты. Я помню, что это такое. Один норовит пырнуть тебя ножом и отобрать еду, а другой бросит кусок лепешки. Но ведь ты понимаешь, что тот, кто тебя накормил, — не пустит в свой дом? Они… не друзья.
— Мы что, не будем ему помогать?
— Будем… Сейчас у нас общие враги. А когда все закончится, мы уедем в столицу. Подальше от этого места.
— Это хорошо, — протянула Явана. — Я вспомнила тебя, когда пришли… эти люди. Сначала это была игра: магия и ты. И тот красивый дом.
— Те, кто пытался изнасиловать тебя в порту, не были игрой, — твердо ответил Ханнан. — И то, что ты их убила, — тоже.
— Я поняла. Я просто… так казалось. А потом пришли эти люди и начали убивать, — она вздрогнула. — Там были двое в масках. Они даже не звучали. Они гудели, знаешь, как гром?
— Да, это очень могущественные маги. Они искали тебя. И других.
— Я так и подумала. — Девочка уткнулась лбом в колени, ее голос стал глухим и далеким. — Я сбежала, но они все равно меня видели. Я слышала… как они смотрят. Далеко убежала… Тогда я тебя вспомнила и решила, какая ж я дура… Я… думала, тебя убили.
— Ну–ну, все в прошлом. — Ханнан сел рядом и обнял ее за плечи. — Все в прошлом. Я сам был в плену, но теперь мы здесь и вокруг целая крепость. Им… не победить всех солдат. А если мы с тобой постараемся, то им будет еще тяжелее. Я ведь обещал увезти тебя. Я покажу тебе все–все! Базары, большие, чем весь район гаваней, и Царские ворота, и столичные цирки. Я еще сделаю тебя знатной дамой! Все… все будет хорошо.
Явана наконец подняла голову. Ее глаза слегка увлажнились, но все же она не плакала. Это радовало. Боги, когда–нибудь она еще свернет горы!
— Но сперва мы должны немного поработать. Ты ведь не против поучаствовать в моей магии?
— Какой?
В любознательности девочке не откажешь: все еще влажные, ее глаза уже загорелись любопытством.
— Мы с тобой будем звать Верховного мага. У меня одного не получилось, но с твоей помощью…
