Господин прочел много книг, но предпочитал «Искусству войны» романы о странствиях магов и даосов, о тех землях, где странное, невероятное и загадочное встречается на каждом шагу. Он так и не повзрослел – и наверняка не успеет повзрослеть, живя в мире, который создал для себя из китайских хроник и романов. В этом мире он мог быть грозным полководцем, спасающим Срединную империю от нашествий и смут или потрясающим ее мятежами. А меня он хотел видеть то утонченной и прекрасной наложницей кого-нибудь из танских императоров, то воинственной принцессой эпохи Сражающихся Царств. Я привязалась к нему и жалею его. Ну, и запасаюсь впрок мощной ци, которой полно его сильное молодое тело.
Когда оказалось, что молодой князь привержен Пути юноши, сю-до, его мать тут же приняла меры. Она не могла разлучить сына с тем, кто завладел его сердцем, и решила применить третью стратагему: «Воспользовавшись чужим ножом, убить человека». Недаром ее книжный ларец полон китайских трактатов об искусстве управления и войны, как шепнула подкупленная служанка. Госпоже из Северных покоев куда больше, чем ее сыну, подошло бы водить войска и потрясать империи, но она родилась слишком поздно. Сейчас время интриг. И старая княгиня решила подарить сыну такую наложницу, которая раз и навсегда отвратила бы его от Пути извивающегося дракона.
Посредники показывали ей много девушек. Госпожа отвергла всех. Ее вело чутье, не уступающее моему собственному.
– Хино Томошиби смиренно молит о милости высокочтимой госпожи!
Я застыла в поклоне, успев разглядеть силуэт сидящей на помосте женщины с бритой головой. Мне говорили, что Госпожа из Северных покоев после смерти мужа приняла монашество, но осталась в миру, не выпуская из рук ни четок, ни единой крупицы власти. Если ее не прозвали Монахиней-сегуном, как великую Ходзе Масако, то лишь потому, что та играла в го на доске, которой была вся страна Ямато. А фишки старой госпожи расставлены лишь по небольшому северному княжеству…
– Пусть подойдет поближе!
Я скользнула по татами с подобающей непринужденной грацией.
Светильники расставлены так, чтобы лицо госпожи оставалось в тени, а мое – ярко освещено. Ну что ж, мне нечего скрывать. Волосы искусно уложены в модную прическу симада и блестят как черный лак. Лицо, белоснежное, с розовым оттенком, подобно лепестку вишни. Линия волос на лбу естественна и красива, черты лица без малейшего недостатка, глаза с изящным разрезом, густые брови слегка подведены. Маленький яркий рот. Стройная шея в меру приоткрыта воротом кимоно. «Луна в шестнадцатую ночь месяца не сравнится с тобой!» – говорил восхищенный посредник, предсказывая мне великолепное будущее.
Глаза старой госпожи горели так, что, казалось, это их свет рассеивает полумрак богато убранного зала. Неужели она тоже из наших? Нет… А жаль.
Ее голос звенел как боевой гонг, хотя она говорила очень тихо. Она задавала вопросы. О прошлом, о моей семье. О том, насколько я изощрена в изящных искусствах и в Дао любви. Говорю ли я по-китайски? Какие китайские книги прочла и насколько хорошо их знаю? Играю ли в го – игру стратегов? Занималась ли бу-до и как далеко продвинулась на этом пути? Я езжу верхом и одинаково хорошо владею тринадцатиструнной цитрой кото и алебардой-нагината? И кто же мои учителя? Так, значит, мне восемнадцать лет? (Двести семьдесят, улыбнулась я про себя.) Ее лицо ничего не выражало, но я чувствовала, что выигрываю партию. Назавтра ликующий посредник сообщил, что контракт подписан. Я стала наложницей молодого дайме на ближайшие три года.
Господин привязывался ко мне все сильнее. Его щедрые подарки позволяли платить слугам, чтобы узнать обо всем, могущем пойти на пользу или повредить. Так я узнала о словах господина: «Ее зовут Томошиби – Огонек, но ей лучше называться Изуми – Пламя!» После этих слов молодой красавец Тюдо Киннай возненавидел меня еще больше – настолько, что уже не мог этого скрывать. И о том, что Госпожа из Северных покоев уже подбирает достойную невестку…
Я посылаю гнедую кобылу вперед, и высокая пожухлая трава расступается перед ней, как море у берега. Сейчас мы доедем до места, где нас ждут выехавшие заранее люди с соколами.
Господин угадал мое настоящее имя, сам того не зная, но не понял, что оно обнажает мою суть – ведь Хино Изуми значит Источник Огня. Он привязан ко мне – возможно, даже любит меня. Служанки ни в чем не могут быть уверены: я совершаю свой туалет в одиночестве, и никто не видел меня перед зеркалом. Они думают, что это из-за страха перед возможными соперницами. Вдруг кто-то подсмотрит, какие тайные средства помогают мне хранить красоту… Старая госпожа смирится с чем угодно, лишь бы ее единственный сын вернулся к женщинам и подарил ей внуков. Несомненно, как только она договорится с семьей достойной невесты, меня отошлют к родным, в провинцию Мино. Мой паланкин встретят в условленном месте, я сяду на лошадь и передам для господина прощальную танка о любви, расставании и памяти.
Он меня и так не забудет. Лису-кицунэ не забывает ни один смертный мужчина, если ему выпадает счастье – или горе? – встретить ее в своей жизни, краткой, словно блеск молнии.
А там – побыть наконец самой собой среди таких же, как я, обменяться новостями, шутками, слухами и сплетнями… Игры под луной среди высоких колосьев. Крестьяне приносят рисовые колобки в святилище, которое давно облюбовал наш клан. Они молят об урожае бога Инари и чтут нас как его посланников.
Наверное, уже скоро…
И тут сзади долетает звук, которого здесь не должно быть. Собачий лай, голос идущей по следу своры. Я вцепляюсь в поводья, словно в ускользающую жизнь, пытаясь удержаться на краю пропасти, но ужас сильнее.
Закружилась голова… Я соскальзываю с седла и слышу собственный лай – тонкий, испуганный. Перед глазами мелькают стебли травы, сердце бьется так, словно хочет выскочить из груди, спастись. Я бегу, бегу, бегу изо всех сил, лапы сводит усталость, воздух обжигает глотку. Собаки настигают, вожак вырывается вперед… Я успеваю услышать, как хрустнули шейные позвонки, – и моя душа, улетая к Девяти истокам, видит свою оболочку: рыжее мохнатое тельце, от которого уже оттащили собак. И прекрасное лицо моего убийцы и врага, сияющее злобной радостью.
– Господин не хотел верить, что это лиса!
Красавчик Киннай, не обольщайся, это не твоя ненависть погубила меня, а мой страх. Ты знал, как испугать лису-оборотня, но любовника ты не вернешь. Мудрая старая госпожа сделала верный выбор. Тот, кто был с кицунэ, вечно будет ее искать и пытаться убедить себя, что уже нашел.
Я ухожу, улетаю… Но потом опять вернусь в этот изменчивый ветротекучий мир, мир ветра и потока, и буду помнить – бойся испугаться.
Я проснулась –
