На перевале Вулф-Крик, в трех тысячах метров – или трех башнях ОПЕК – над уровнем моря, Уэйн наклонился вперед и хлопнул Хайнца по плечу.
– Хайнц, остановись на минутку!
Уэйн высунулся из окна и помахал остальным, чтобы тоже притормозили. На холодном разреженном воздухе пар от пыхтящих двигателей превращался во влажный туман, укутывающий старинную дорогу.
– Анна, что это там? Макнэр, ты видишь? Похоже на флаг…
Уэйн показал за неровное белое полотно, покрывающее отвесные горные хребты, что пронзали небосвод высоко вверху. Клочки поменьше лежали на земле у дороги обрывками флажков.
Уэйн выскочил из «крайслера» и подошел к ближайшему клочку. Опустился на колени, собрал в ладони замерзшие белые кристаллики и прижал к щекам.
– Анна, это снег!
Остальные тоже выпрыгнули из машин, сбрасывая очки и перчатки. Джи-эм и Хайнц с радостным смехом повалились в снег, Пепсодент то засовывал его в рот, то пинал ногами, вздымая в воздух, а Ксерокс вместе с визжащим от восторга малышом покатилась с невысокой горки. Затем началась снежная битва, и Анна Саммерс, вся раскрасневшаяся, догоняла Уэйна и Макнэра.
Десять минут спустя, уже сидя в машинах, они все еще смеялись. Дальше путь лежал по извилистой горной дороге по направлению к Дуранго. По обеим сторонам виднелись заснеженные горные вершины и альпийские луга, похожие на аккуратные зеленые газоны старинных полей для гольфа.
Все внимательно рассматривали эту странную белесую дымку, этот бескрайний туман из белой пудры, накрывший долину реки Сан-Хуан. Хлопьевидный навес опоясывал горы и тянулся на юг, через Юту и Аризону, до самого Нью-Мексико.
На мгновение Уэйн запаниковал: как же они будут дышать во мгле, сплошь состоящей из пепла щелочных озер Долины Смерти? Он такой горячий, что даже горы испускают пар.
Однако за последним поворотом облако тумана стало рассеиваться. Теперь их окружал лишь тонкий слой влажного пара, как из поршней «крайслера».
Уэйн промок насквозь, его кожаная накидка блестела от капель. Влага струилась по окнам, стекала с защитных очков Хайнца, переливалась в бровях Анны и капала с обгоревшего носа Макнэра.
– Облака! Боже мой, Макнэр, это дождь!
Перекрикиваясь, путешественники помчали дальше по горной дороге. Сквозь влажный туман уже можно было различить сочно-зеленые иголки молодых сосен на скалистых склонах. Впереди лежал дождливый лесной мир. Стало теплее, дышалось легче. У ручейка стоял гигантский тропический дуб, чуть дальше струился небольшой водопад. На мшистых склонах росли сосны и белые березы, десятки горных речушек сливались в мощный поток. Пересекающий дорогу ручей смыл пыль с колес и с высоты в сотню метров широким каскадом обрушился в долинное озерцо.
Посвежело. Ватная кромка облаков мягким потолком нависла над бескрайним зеленым будуаром. Воздух стал более густым, жарким и влажным, как в тропических джунглях – для паровых двигателей самое то. Вокруг было полно массивных лесных дубов и белых кленов. Колокольчики свисали с ветвей над дорогой, жилистые лианы обвивали березы. Впервые показались крепкие на вид пальмы, впитывающие бесконечную влагу остроконечными и широкими, как балдахин, листьями. Тут росли и финики, и лесной бамбук, и даже броские орхидеи, а величавые конечности дубов оплетал бородатый мох. Насыщенный воздух наделял влагой все, что его касалось, и привносил в растения проблеск изумрудного цвета.
Машины притормозили, объезжая очередной водопад. Анна показала на долину джунглей внизу. Небольшое озеро, меньше километра в длину, расположилось между горными склонами. Прямо над темными водами нависли мрачные тучи. Суровый ветер вздымал поверхность озера, затем – яркая голубая вспышка, и из самого эпицентра шторма вылетел зимородок. По раскаленному металлическому капоту «крайслера» застучали первые тяжелые капли, раздраженно шипя на дверце топки. Все обрадовались и стянули с себя теплую одежду, Ксерокс качала на руках малыша – совсем голого, не считая защитных очков, – и под ливнем он напоминал визжащего херувимчика. Притормозив так, что машина едва ползла, Хайнц пощелкал кнопками на приборной доске и с ликующим криком нажал нужную, оживив старинные стеклоочистители, еще не использовавшиеся в путешествии – теперь они помогли улучшить обзор сквозь непроглядную стену дождя.
Под ливнем автомобили спустились с гор, окруженных со всех сторон густым тропическим лесом. Растительность давно захватила придорожные заправки и кафетерии, охотничьи домики и мотели, сквозь асфальт пробилась собачья мята и высоченные папоротники.
Дуранго был городом джунглей. Путники мчали по пустынным улицам вдоль омытых дождем тротуаров, за которыми высился лес высотой с трехэтажный дом. Обветшалые постройки уступили место тропическим дубам. Стремясь к небу, пальмы пробили витрины магазинов и потеснили дряхлые неоновые вывески. В центре Дуранго каркасы брошенных машин превратились в клумбы с огненно-красными каннами и шиповником.
– Хайнц, смотри на дорогу! – «Крайслер» завилял из стороны в сторону, и Макнэр схватил руль. Хайнц неловко откинулся на сиденье, сдвинув очки на лоб и опустив руки. Высокое длинноногое создание переходило пустую дорогу, словно грациозный пешеход в пятнисто-желтом пальто. – Это жираф!
Вскоре стало ясно, что лес полон жизни – в нем обитали потомки птиц и млекопитающих, выпущенных сто лет назад на свободу эмигрировавшими владельцами зоопарков. Леопард мрачно смотрел на путников с крыльца полицейского участка, два гепарда сидели на ступеньках мэрии. Напуганная стуком двигателей и пыхтением поршней, вспорхнула стая иволг. Сверкая оперением, по заброшенным парковкам разгуливали цветастые попугаи ара; один из них выскочил из-под колес «крайслера», издал недовольный крик и устроился на крыше здания автосалона.
За два дня пути к Лас-Вегасу путешественники не ощущали ничего, кроме бесконечных волн жара от джунглей, спускающихся вниз по горам; их тела пропитались запахами тропических цветов. Западная часть Соединенных Штатов походила на Амазонию: вместо пустыни здесь были бескрайние леса, реки с быстрым течением и сотни озер, что вышли из берегов после череды ливней. Теплое Южно-тихоокеанское течение вытеснило холодное Перуанское, так что горный хребет Сьерра-Невада целый век обдувался горячими влажными ветрами. Калифорния, пустыня Мохаве и даже межгорная впадина Долина Смерти превратились в гигантский тропический лес, протянувшийся через Панамский перешеек, Мексику и Нижнюю Калифорнию.
* * *– Уэйн! Я вижу Лас-Вегас!..
Метрах в шестидесяти над головой Уэйна, на фоне узкого промежутка неба между высокими стенами леса, кружил планер. Группа остановилась, чтобы поменять колесо на «форде». Хайнц с Анной Саммерс помогали Пепсоденту поднимать машину огромным домкратом, а Уэйн отдыхал на заднем сиденье «крайслера». Макнэр радостно махал ему из кабины «Госсамера Альбатроса». Его голос заглушался чириканьем тысяч тропических птиц, жителей безумного вольера за зеленой решеткой: здесь были и вечно раздраженные длиннохвостые попугаи, и занятые сложными дебатами ара, обменивающиеся безумными криками, и изящные колибри, очарованные собственной красотой.
Наблюдая за неспешным полетом планера с опьяненными солнцем крыльями, Уэйн отключился от назойливого шума. Он почему-то снова задумался о пустыне, вспомнил бескрайние белые земли канзасской равнины с занесенными песком городками
