– Уэйн! Проснись!
Макнэр шел на посадку, края хрупких крыльев планера едва не касались деревьев. Его растрепанная борода торчала из пластиковой кабины, и на мгновение Макнэр и сам стал похож на пьяных от влажного воздуха птиц.
Уэйн выпрыгнул из машины и побежал к летательному аппарату. Изящный планер опустился на дорогу, Уэйн и Анна ухватили его за крылья, а Макнэр уже вылезал из кабины.
– Анна, я увидел Лас-Вегас! – У Макнэра подкашивались колени; тяжело дыша, он оперся на плечо Анны. – Ты понимаешь, что это значит, Уэйн?
– Отлично. – Уэйн помог старшему механику выпрямиться. – Всего тридцать километров пути.
– Дело не в этом! – Макнэр затряс головой, и с его бороды полетели капельки пота. – Там все в огнях! Горят неоновые вывески! Там люди, Анна, тысячи жителей!
Глава 18
Электрографические сны
И вот так они добрались до электрического рая. На подъезде к Лас-Вегасу спустились сумерки. Уэйн припал к стеклу «крайслера», слушая, как постукивание поршней и клапанного механизма эхом отдается среди темных лесов. Вдруг среди зеленого навеса из деревьев показался огромный розово-золотистый купол, пылающий, как огонь в печи. Город венчала переливающаяся корона из неоновых вывесок, сияло все вокруг: от ярких люминесцентных ламп над дверями казино и на стенах отелей до рассеянного света фонтанов. Под небом сочного синего цвета – теперь потемневшим так, что нельзя было даже различить загар на лицах – бывшая столица азартного мира выглядела такой же нереальной, как электрографический сон.
Уэйн привстал, и ослепительные лучи попали на рубашку, озарили лоб хрустальным мерцанием. Анна взяла его за руку. При виде отражений вывесок на высотных отелях ее встревоженное лицо исказилось. Уэйн сжал ее ладонь, стараясь успокоить и Анну, и самого себя.
– Как чудесно, Уэйн… Но что за люди здесь живут?
– Пока не знаю, Анна. Может, Игроки. Так или иначе, они напали на золотую жилу.
Хайнц осмотрительно сбросил скорость. Старый кочевник с явным подозрением разглядывал неоновые щиты, то и дело касаясь плеча Макнэра, на которое тоже падал яркий свет. Пепсодент и Джи-эм ехали прямо за «крайслером»; индейцы с трепетом прижались к стеклам, будто попрошайки у окон ресторана.
– Ну же, Хайнц, прибавь пару, – подгонял его Уэйн. – Пусть знают, что мы тут. Видишь гостиницы, Анна? «Дворец Цезаря», «Дезерт Инн». Все они выстроились вдоль бульвара Лас-Вегас: «Дюны», «Фламинго», «Сахара». Вот что за космические корабли зависли в небе, Хайнц…
– Только кто в них обитает, Уэйн? Город кажется безлюдным. – Анна поправила волосы, глядя на свое отражение в стекле. – И почему об этих жителях раньше никто не слышал?
– Потому что мы первыми пересекли Скалистые горы. – К Уэйну снова вернулась уверенность. – Только подумай, Макнэр, еще никто не забирался так далеко!
– Знаю, Уэйн, ты твердишь об этом целыми днями.
Макнэр по-доброму рассмеялся, без стеснения восхищаясь Уэйном, новым первопроходцем, преодолевшим путь через весь континент. Они добрались до северных окраин города, где парковки, мотели, бары и автомагистрали были освещены, но людей вокруг никто не видел. Уэйн ждал, что сейчас кто-нибудь выглянет с заправки и заметит их. В любой момент может собраться ликующая толпа, встречая путников радостными криками.
Однако несмотря на сияющие огни, в Лас-Вегасе было на удивление тихо. Уличные фонари освещали пустынные стоянки – ни машин, ни водителей, ни любителей азарта у игровых автоматов в магазинах. Фасады казино на Фримонт-стрит светились так ярко, что казались галлюцинацией, но тротуары у отелей «Золотой самородок», «Минт» и «Подкова» были пусты. Целые кварталы заросли джунглями, так что вывески «Дюн» и «Дезерт Инн» просвечивали через сплетение лиан и гигантских папоротников. Южную часть города, к востоку от Лас-Вегас-стрит, подтопило из-за горных рек, стекающихся в большое озеро, на поверхности которого отражался еще один, не менее яркий Лас-Вегас.
Путники остановились у «Золотого самородка». Уэйн внимательно осмотрел пустынную улицу, похожую на раскаленную топку «крайслера». С беспокойством он ждал, что сейчас что-то произойдет. Подъехал Джи-эм на «бьюике», крепко обнимая встревоженную Ксерокс, которая прижимала к себе ребенка. К ним присоединился Пепсодент, чьи глаза блестели в сумраке, как два прожектора. Развязались веревки, придерживающие крыло планера, и Уэйн вдруг подумал, что все они – лишь жалкая цирковая труппа со скромным авиашоу, которая приехала на курорт в межсезонье. Лас-Вегас превосходил его самые смелые ожидания. Возможно, распорядители казино и гангстеры, покинувшие город век назад, просто забыли выключить свет, и с тех пор это неоновое ущелье заряжается от гигантской невидимой батареи, подпитываемой счастливыми криками азартных игроков…
– Уэйн… – Анна нервно качнула головой. – Какое-то безумие. Может, все уснули?
Уэйн мысленно считал молчаливые балконы отелей. Показалось, или там что-то движется?
– Никто тут не спит, Анна. Это был город без часов. – Уэйн стукнул кулаком по стеклу. – Послушай!
Где-то поблизости играла музыка, затем раздались аплодисменты. Ночной воздух прорезал голос вокалиста, негромкий, но впечатляющий и откуда-то знакомый баритон.
Через пять минут все вылезли из машин и с опаской направились ко входу в отель «Сахара». В ярко освещенном безлюдном фойе еще отчетливее слышались звуки концерта, энергичные хлопки зрителей, уверенный и задорный голос конферансье, болтающего между номерами. Уэйн поманил рукой напуганных кочевников, которые никак не хотели отходить от паровых машин, и зашел в гостиницу вместе с Анной и Макнэром. Тишина окружала колеса рулетки и карточные столы. На нетронутом зеленом сукне лежали аккуратные стопки фишек, переливающихся в свете ламп.
Перед тем как войти в зрительный зал, Анна взяла Уэйна за руку и вдруг посмотрела на него с тревогой, будто желая пробудить от полного опасностей сна.
– Уэйн, это же… Ну, ты его помнишь!
Они замерли в тени у плотных штор, глядя на освещенную сцену. За столиками сидели богато одетые люди, в основном средних лет. Певец в лоснящемся черном смокинге покачивался в свете прожектора. На самой пронзительной строчке он прижал микрофон к губам и откинул голову назад.
– Но куда важнее то, что я делал все…
Зал взорвался аплодисментами, радостные крики публики заглушили последние слова песни. Даже официанты не удержались и захлопали, как и скрипачи, опустившие свои инструменты. Вокалист поклонился, а один из зрителей, крупный румяный мужчина в клетчатом костюме и с сигарой в руке, даже встал из-за стола и снял шляпу. Женщины с сиреневатыми волосами промакивали глаза платочками.
– Бог ты мой! – Макнэр с изумлением узнал певца и протиснулся вперед. – Синатра!
Уэйн уже понял, кто этот полный лысеющий человек. Синатра в позднем периоде творчества, Синатра времени бесконечных прощальных и благодарственных концертов, когда Америка цеплялась за последних великих кумиров, олицетворяющих ее уверенность в себе, и
