Глубоко вдохнув, Мона берет себя в руки.
– Кто ты? – спрашивает она.
Человек не сводит с нее взгляда. Глаз не видно за отверстиями маски.
– Меня сюда нарочно привели, – спрашивает Мона, – или случайно так вышло?
Человек склоняет голову, на манер любопытно прислушивающейся собаки. Моне этот жест внушает отвращение. Затем мужчина поднимает руки, тянется к ней. Но не касается – и пальцы его дрожат. Жест выходит трогательным, словно он хотел бы погладить ее по щеке, но от восхищения не смеет.
Мона чуть отстраняется.
– Чего ты хочешь? – спрашивает она.
Мужчина медленно опускает руку. Склоняет голову к одному плечу, потом к другому. И, на что-то решившись, тянется снять свою маску.
Моне приходит в голову, что надо бы отвернуться. Обитающий в этом городке ужас таит много непосильных для нее тайн, и что бы ни скрывалось за маской, оно наверняка принадлежит к таким тайнам. Но он уже снял маску, и Мона видит то, чего никак не ожидала.
– О господи! – в изумлении вырывается у нее.
Сперва она вроде бы узнает собственное лицо – наверняка это ее глаза: глубокие, округлые, темные до черноты. И ее губы, темные и узкие, – но лицо мужское, с резкими твердыми скулами и множеством морщин, как будто обветренное многими десятилетиями непогоды. Во взгляде его настороженность и жадная тоска, словно он желает ее понимания и даже любви, но не верит, что такое возможно.
«Как он похож на меня, – думает Мона. – Как брат».
– Что это? – спрашивает она его.
Человек чуть сникает. Кажется, такой ответ глубоко огорчил его.
– Что ты хочешь этим сказать? – спрашивает его Мона.
Он мотает головой. Выглядит совсем расстроенным. Прячет лицо в ладонях.
– Погоди, – просит Мона. – Ты хочешь сказать, что…
И тут все вокруг нее плывет, и она слышит свое имя.
– …айт? Мисс Брайт?
Снова темно. Мона понимает, что у нее закрыты глаза. Открыв их, она видит под собой огоньки Винка. Она снова в лесу: в одной руке у нее окровавленный пустой ящичек, а в другой кроличий череп. Слышно, как кто-то ломится сквозь подлесок. Потом из-за деревьев на краю прогалины появляется Грэйси.
– Что случилось? – спрашивает Мона.
– Вот вы где! – восклицает Грэйси. – Вы целы?
Мона проверяет себя.
– По-моему, да.
– Где вы были? Вы все время были здесь?
Вопрос довольно простой, но Мона не уверена в ответе.
– Я вас полчаса ищу! – объясняет Грэйси. – Проходила здесь, кликала вас, но этого места не видела. Честное слово. Я его вовсе не помню. Такое… – Она замирает, прикипев взглядом к паре ковбойских сапог, торчащих из-под куста. – Это ч…то? Он… мертвый?
– Что? – рассеянно переспрашивает Мона. – А. Да.
– Вы его убили?
– Да.
– О… – Грэйси смотрит на труп, не осмеливаясь на новые вопросы.
Мона обдумывает слова девушки – это что же, стоило ей взять череп в руки, пропала вся полянка? Она вертит костяшку в пальцах, гадая, по-прежнему ли она опасна. Предполагает, что нет: так сказать, батарейка села. Одноразовый билет.
Она возвращает череп в перемазанную кровью шкатулку, встает на колени и прячет ящичек в бурьяне. Не слишком понимая, что он с ней сотворил, Мона определенно не хочет держать его при себе.
– Это они сюда принесли, – объясняет она.
Грэйси, не отвечая, пятится от нее – она видит только тело Ди.
– Грэйси! – резко окликает ее Мона.
Та дергается.
– Ч… что?
– Они привезли сюда эту коробочку, – повторяет Мона. – Они не собирались на нас нападать. Просто доставили эту штуку. Зачем бы?
– Не знаю. Никогда о таком не слышала.
– А твой… – Мона с трудом подбирает слово. – Твой друг слышал?
Она кивает в сторону каньона.
– Никогда о таком не упоминал.
Мона поворачивается спиной к скрытой в траве шкатулке.
– Она меня куда-то перенесла. Я ее открыла, и она… думается, перенесла куда-то всю поляну. Это был не Винк. То есть я знаю, что в Винке много мест, которые на самом деле не в Винке, как бы это ни понимать. Но… то было еще дальше.
– Зачем бы им вы?
Мона уже поднимается к устью каньона.
– Думаю, им нужна была не я, – говорит она. – Идем. Познакомишь со своим дружком.
Глава 41
У Болана – не то что у большинства его работников – машина не для крутого мачо: он выбрал себе колесницей не спорткар в неоновых цветах, не могучий навороченный грузовик, а простенькую неприметную «Хонду Цивик» с единственным предметом роскоши – спутниковой рацией. Решился он на покупку этой машины в тот день, когда возвращался домой на своем «камаро», имея в багажнике три четверти миллиона долларов, и руки дрожали при мысли, как он станет объяснять свой груз какому-нибудь патрульному, остановившему его исключительно из бессознательной неприязни к навороченной тачке.
Нет. У Болана были другие планы на жизнь. Лучше он будет ездить в задрипанной безликой колымаге, чем его вот так прихватят за шиворот.
Только вот на «Цивике» в здешних краях далеко не уедешь. Болан никогда об этом не задумывался, потому что и не собирался в горы: и в Винк ему никогда не хотелось, еще чего – вилять по серпантину, так что он выбирал машину не по способности одолеть местные дороги. Но вот он осиливает этот безумный спуск, морщится в ожидании очередной крутизны, когда придется что было мочи жать на тормоза.
Наконец он добирается до перекрестка. Это место он видел только на карте; сюда часто приходилось отправлять за посылками Циммермана, чтобы тот вернулся с несколькими футами неправдоподобно чистого героина. Наяву зрелище несколько сюрреалистическое. Чуть ниже ему виден плакат, приветствующий въезжающих в Винк, а дальше – хрустальная паутина городских улиц.
Болан, вздымая тучи пыли, съезжает с дороги и выходит из машины.
В свете фар пыль превращается в туманный вихрь цвета хаки. Он почти непроницаем для глаз. Болан помнит сообщение аппарата – «придется тебе заглянуть вниз» – и послушно заглядывает.
Там, конечно, одни камни. Но когда пыль оседает, он видит, что остановил машину на краю небольшого обрыва. И даже не заметил. Не остановись – слетел бы вниз.
Нервничая (Болан не любит высоты), он подходит к краю и смотрит вниз. Под обрывом длинная расщелина, теперь, когда поредела пыль, полная розовым лунным светом. Всего в нескольких ярдах под собой Болан видит небольшую впадину и находит в ней нечто неприятно органическое, словно каменный обрыв обзавелся пупком или (Болану не нравится такой оборот собственной мысли, но куда денешься) чем-то вроде вагины.
Конечно, это то самое место. Наверняка.
Болан десятки лет не работал посыльным, но ума прихватить фонарик ему достало. Взяв его, он идет по обочине, высвечивая камни
