– Да нет там отправителя. Все пусто. И связи тоже как не было, так и нет. Оно… оно из ниоткуда пришло.
Катя опять вздохнула, поморщилась и с трудом приоткрыла глаза. Обвела все вокруг мутным взглядом и снова закрыла. Никита быстро отдал Гене телефон и наклонился к ней:
– Ты как?
– Зашибись… – еле слышно просипела Катя.
Никита облегченно улыбнулся. Нравилась она ему все-таки.
Бежать Стася больше не могла. Ей и кроссы-то на физкультуре не давались, а уж забег в темноте, босиком, по лесу, в грозу, с колотящимся от ужаса сердцем… Вдобавок все сильнее болела голова, боль будто перекатывалась внутри черепа тяжелым шаром.
– Не могу… – простонала Стася и опустилась на мокрую хвою.
Дэнчик, кряхтя и ругаясь, поднял ее, взвалил на плечи и потащил дальше. Плачущая Стася все бормотала, что надо обратно, надо искать палатку, это какой-то бесконечный лес, и они ходят по нему кругами, они точно ходят кругами. Дэнчик твердил в ответ, что они уже слишком далеко, палатку теперь не найти, и нужно добраться до опушки, а там будет либо дорога, либо поселок. Не тайга все-таки, а ближний пригород, тут невозможно заблудиться, главное сейчас – выйти к людям…
И вдруг впереди вспыхнул электрический свет. Проморгавшись, Дэнчик и Стася разглядели, что свет исходит от фонарей на большом доме, который неведомо откуда возник прямо перед ними. Умытый дождем, окруженный высоким забором и ярко, даже как-то по-праздничному освещенный, дом казался очень красивым, почти сказочным.
Стася сползла на землю, огляделась и снова зашептала тревожно:
– Дэн, Дэн!
Леса вокруг больше не было. Он исчез, как до этого исчезла река Сушка – мгновенно, беззвучно, будто программу переключили. Они стояли посреди улицы какого-то дачного поселка. Пахло цветами и компостом, за заборами шумели под постепенно стихающим дождем сады. Вдалеке гулко лаяла собака.
Дом из красного кирпича, облитый электрическим светом, словно глазурью, был похож на пряник. Черт его знает почему Дэнчику пришло в голову именно это сравнение – наверное, он успел сильно проголодаться. Но дом действительно чем-то напоминал те огромные, настоящие пряники, которые иногда привозил Дэнчику из Тулы дед, твердокаменные на вид, а на самом деле мягкие и нежные под слоем густой глазури. И даже словно потянуло откуда-то сладким пряничным духом…
А из-за обшарпанной, затянутой по краям ниточками мха двери, которую приоткрыл Никита, пахло вовсе не пряниками. Он открыл ее еще раз и снова захлопнул. Да, в загадочном сообщении речь определенно шла не о двери дачного туалета. Они с Геной уже проверили калитку, двери в сарае, флигеле и доме председательши – к удивлению других дачников, которые прятались внутри от странной грозы. Тут-то и выяснилось, что не только Павлову мерещилось двоение окружающей действительности, от которого голова трещала, точно арбуз под пальцами знающего покупателя, и не только ему шептали что-то на ухо посторонние голоса. Андрею вдобавок привиделся человечек ростом ему не выше колена, носившийся по дому, точно перепуганная кошка, а старичок Волопас утверждал, что слышал у себя за спиной безостановочное бормотание: «Закрой, закрой, закрой…», причем как он ни вертелся – бормочущий все равно оставался позади, вне поля зрения.
Теперь буря превратилась в обычный дождь, унылую холодную морось, сыпавшуюся с затянутого серым маревом неба. Пока дачники опасливо выползали из своих укрытий, Никита с Геной сновали по участку – не очень, впрочем, понимая, что именно и зачем они ищут. Их заворожило само слово «дверь» – такое обнадеживающее, почти равнозначное выходу, освобождению, перемене. Вдруг пришедшее из ниоткуда сообщение было подсказкой: где-то на участке председательши находится тайный ход или, черт его знает, портал, ведущий в нормальный мир…
Хотя с чего это им подсказки присылать, опомнился наконец Никита. Они еще никому и никогда не помогали.
Кроме одного-единственного человека. Ведь предупредил же кто-то из них тогда Катю.
– Никита-а! – раздался с другого конца участка отчаянный крик Юки. И почти одновременно с ним послышался до боли знакомый железный грохот.
На воротах пряничного дома была маленькая панель с кнопкой. Дэнчик нерешительно погладил ее подушечкой пальца – кнопка была холодная, гладкая. Слишком богатый, конечно, был дом для того, чтобы просто обратиться за помощью: сами, мол, не местные, бурей накрыло, заплутали в лесу, да и вообще чертовщина какая-то творилась… Выгонят еще. Но так сладко тянуло корицей и еще чем-то вкусным – там, наверное, пироги пекли, может, настоящая кухарка возилась у плиты, в таком-то особняке. И Стася беспокойно ерзала за спиной, шептала тревожно свое вечное: «Дэн, Дэн!», и так вдруг захотелось доказать ей, что он знает, что делает, и ни в чем не сомневается, и ничего не боится, в отличие от нее, бестолковой и беспомощной.
Дэнчик выдохнул и с силой нажал на кнопку.
– Ей же плохо! И вообще… как можно живого человека с покойником запирать? – кричал Никита, пытаясь пробиться к двери гаража через импровизированное оцепление, состоявшее из Андрея, Пашки и Якова Семеновича.
А там, у двери, стояла Клавдия Ильинична и неторопливо поворачивала ключ в новеньком, блестящем замке, который лично повесила на место сломанного.
– Вот и хорошо, что плохо, – спокойно ответила она. – И покушать ей будет что, если проголодается.
Растерянный Пашка, который и сам не очень понимал, как оказался среди охранников гаража, громко и нелепо засмеялся.
– Да вы… да вы спятили! – от воспоминания о запахе горелого человечьего мяса у Никиты желудок скрутило в узел.
– Я спятила? – Клавдия Ильинична опустила ключ в карман кофты и вдруг пошла, буквально ринулась на него с перекошенным лицом. – Это я спятила?! Я людоеда от людей защищаю?!
«Оцепление» пришло в окончательное замешательство, но и ее тоже удержало. А Клавдия Ильинична напирала сзади, клокоча от той древней ярости, с которой еще прабабки ее били детей смертным боем и ходили с вилами на разлучницу. Не по злобе природной они ярились, а от в каждую клеточку въевшегося, запекшегося внутри горя.
Никита все это не понял – почувствовал. И уже готов был перед этим горем отступить, но тут разревелась вертевшаяся рядом Юки:
– Это вы людоеды! Как вам не сты-ыдно?..
– А может, и стыдно, – дрогнула вдруг лицом Клавдия Ильинична. – Только люди вокруг нее как мухи мрут, деточка! А мне людей жалко! Поняла? Я тут за людей в ответе! А эту надо будет прибить – сама прибью!
– Не надо, – Юки перешла на испуганный шепот. – Не надо, Клавдия Ильинична…
Никита снова рванулся к двери гаража навстречу председательше, но тут его ухватили сзади и решительно оттащили. Никита обернулся и увидел Гену.
– С бабкой драться решил? Иди отсюда, без тебя разберемся, – Гена отпустил его и устало потер лысеющую макушку. – Павлов, не усложняй, а?
– Вы все… – задохнулся Никита. – Я вам… вы
