Вельшин хмыкнул и отправился осваивать новое спальное место. За дверью обнаружилось вполне царское убранство, просторная кровать, на которой почему-то сидела, по-турецки скрестив ноги, Полина. Свитер, аккуратно сложенный, лежал рядом.
– Я чего-то думал, ты дальнюю комнату выберешь, – разом осипшим до неприличия голосом произнес Марат. – Ладно, оставайся, а я – туда.
– Я и выбрала дальнюю. – Голос звучал жалобно, заискивающе. – Даже пыталась уснуть, но у меня ничего не вышло. Может, мы немного посидим и поболтаем, а?
– Нет уж, спасибо, я всю ночь не спал, с ног валюсь, – на одном дыхании отрапортовал Вельшин. – Слушай, иди к себе, будь хорошей девочкой, ладно?
– Угу! – покорно согласилась Полина и зашлепала босыми ногами по старинному паркет у.
Марат проводил взглядом ее полуобнаженную ладную фигурку, вздохнул и плюхнулся на роскошное покрывало.
Глава 7
ЧЕСТНОСТЬ – ЛУЧШАЯ ПОЛИТИКА
Посреди пронзительно-голубого неба единственная кудлатая тучка сыпала редкими снежинками. Но и их оказалось достаточно, чтобы скрыть вчерашнюю распутиц у, превратить кусты и деревья в парке в сахарные пряники.
Жан перед выходом из дома облачился в апельсиновое пальто и обмотал шею бесконечным шарфом насыщенного синего цвета. Кожаная кепка легла поверх вороных кудрей. На его фоне Лида ощущала себя Золушкой. К тому же рука француза еще в лифте плотно легла ей на талию, и, кажется, он не признавал других способов перемещения вдвоем. Девушка и раздосадована была, и смущена, и взволнована до дрожи в коленках. От волнения не сразу находила дорожки к тем культурным объектам старинного парка, которые желал лицезреть дотошный экскурсант.
– Сколько же тебе лет, прелестное дитя? – лучезарно улыбаясь, прервал ее рассказ об очередной достопримечательности Жан.
– Семнадцать. Почти, – потерялась Лида. До семнадцати оставалось предостаточно времени.
– О, мое бедное дитя! – Рука Жана еще сильнее стиснула ее талию. – И ты уже несешь на своих прелестных плечах столь тяжкий груз познания о собственной вечности! Я в твои годы был абсолютный ребенок, городской раздолбай, купался в лужах, как голубок, и бегал на площадь Согласия глазеть на казнь короля. До сих пор помню, как ужасно громко по всему Парижу били барабаны. А потом годы и столетия начинают мелькать так быстро… в памяти мало что остается.
– Вы жалеете, что стали вечником? – спросила Лида.
– Нет, ну отчего же? Я люблю жизнь, люблю прогресс, мне нравится видеть, как меняется мир. А еще больше я люблю ставить перед собой долгосрочные задачи, зная, что путь к их решению займет столетия. Знаешь ли, ма белль, что самые важные открытия в истории человечества совершены вечниками?
Лида покачала головой. Сегодня ее мало волновали великие открытия. И снова задала вопрос:
– А у вас есть жена?
Жан энергично затряс кудрями.
– Прошу, называй меня на «ты», не заставляй чувствовать себя древним стариком. Ты, конечно, пока не можешь этого знать, но брачный вопрос – камень преткновения для большинства вечников. Особенно для мужской части нашего племени.
– Почему? – удивилась Лида.
– Ну, как ни грустно признавать это, мужчина всегда любит немножко больше глазами, чем сердцем. Взять в жены юную красавицу и затем наблюдать, как с каждым годом она теряет свежесть и красоту…
– Но любовь…
– О, моя юная прелесть! Чем сильнее любовь – тем трагичнее будет такой брак, поверь! Каждый день ты будешь знать, что отнимаешь у бедняжки все новые шансы, тогда как сам уже исподволь готовишься к побег у. А побег непременно случится, когда невозможно станет скрывать собственную юность. Нашим девушкам немного легче в этом отношении, они бывают весьма счастливы в супружестве…
– А семья из двух вечников? Такое часто случается?
Пластилиновое лицо Жана сложилось в трагическую маску:
– Ах, милая Лиди, если есть более печальная история, чем брак со смертной – это брак с вечницей. Конечно, и здесь бывают исключения, но в целом…
– Почему?
– Ты слишком юна для такого разговора, поэтому позволь мне промолчать, – после небольшой паузы сказал Жан. – Но разве твой покровитель не рассказывал тебе об этом?
– Какой еще покровитель?
– Лазарь, конечно. По всему видно, что он давно заручился эксклюзивными правами на тебя и никому не отдаст их без боя. А уж биться с Лазарем…
– Мне не нравятся ваши… твои слова, – отрезала Лида. – И с Лазарем мы просто друзья.
Если француз и смутился, то эту эмоцию его лицо никак не отразило. Полные губы расползлись в довольной усмешке:
– О, конечно, у каждого свои тайны, а я – дурак.
И начал так громко восторгаться хороводом уток на свободной от льда глади Серебряного озера, что заставил перепуганную стаю спешно сняться с любимого места.
Взволнованная и все еще обиженная, Лида отошла вдоль деревянного ограждения на десяток метров от своего спутника и тоже принялась смотреть на озеро. И на попытки француза при помощи семечек, которые он выгребал из кармана пальто, приманить птиц обратно. Потом незаметно погрузилась, как в сон, в собственные мысли, и ничего уже не видела вокруг.
Когда жесткие пальцы сомкнулись вокруг ее запястья, она возмущенно вскинула голову, собираясь сурово отчитать Жана – и плевать, на сколько сотен лет он ее старше. Но рядом стоял и почти дышал ей в лицо Калеб. От испуга она пискнула не громче мыши: этот тип, вечник ли, смертный, внушал ей одинаковый ужас.
Ее поразило, как изменился Калеб за ничтожное количество дней. Лицо бледное, измученное, изюминки зрачков мечутся беспокойно, губы посерели и обмякли. Но сейчас он счастливо улыбался, наслаждаясь ее испугом.
Девушка скосила глаза – Жан теперь фотографировал уток на телефон и не смотрел в ее сторон у.
– Хорошо, что я встретил тебя, – процедил Калеб. – Давно хотел поговорить с тобой в стороне от твоих глупых и трусливых друзей. Они трясутся за собственные шкуры и будут до последнего убеждать тебя, чтобы не вздумала возвращать мне мою вечность. Что ж, ты вольна их послушаться. Но это будет твоей огромной и трагической ошибкой.
– Почему это? – почти простонала Лида – запястье уже ныло. Было странно и страшно: Калеб причинял ей боль, но уверенно стоял на ногах, разве что крупные капли пота непрерывно стекали по лицу.
– Потому что тебе есть кого терять, – не замедлил с ответом парень. – А у меня есть подробный список твоих возможных потерь. Правда, я никак не мог решить, кто тебе больше всех дорог – я ведь не психолог. И давно никем не дорожу в этом мире. Но мы выясним это опытным путем. Я стану ежедневно наносить удары по всем, кто в списке. Собственно, уже начал это делать. Но ты можешь в любой момент это остановить…
– Эй, приятель!
К ним уже спешил на всех парах Жан, разом подобравшийся, с воинственным прищуром.
Калеб с коротким смешком выпустил руку Лиды, развернулся всем телом
