– Но сейчас уже май, – удивлена я, – я была уверена, что у нас несколько больше времени. Да и в контракте ничего не говорилось…
Но он прерывает меня:
– А вы толком ваш контракт так и не прочли, доктор Макклеллан. Иначе вы увидели бы, что крайний срок завершения проекта – это двадцать четвертое июня, то есть за неделю до вылета президента в Европу. Еще вопросы есть?
– Мы занимаемся наукой, – с достоинством говорю я. – В таких делах никаких «крайних сроков» не бывает.
Лоренцо, до сих пор хранивший молчание, захлопывает дверь своего кабинета и предлагает Моргану:
– Давайте я все это попозже им объясню. А сейчас лучше поскорее покончить со всякой административной хренью, чтобы мы могли уже начать спокойно работать над вашей проблемой.
Я бросаю на него недоверчивый взгляд, Лин тоже, но Лоренцо, глядя на меня, незаметно качает головой и одними губами произносит: «Потом».
Наша первая остановка – это офис охраны. Здесь несколько комнат и комнаток, в которых размещены человек двадцать. Офис находится не в нашем крыле здания и на один этаж ниже нашей лаборатории; наше крыло практически безлюдно, если не считать Лоренцо, Лин и меня. Окон здесь вообще нет, даже в верхней части входной двери, которую Морган отпирает с помощью электронной карточки, висящей на шнурке у него на шее.
– У нас безопасность на первом месте, – говорит он, ведя нас мимо многочисленных компьютеров и разнообразных аппаратов слежения в одну из маленьких комнат.
Мы с Лин переглядываемся, и я спрашиваю:
– Безопасность чего?
Морган не отвечает, хотя совершенно ясно, что он отлично меня слышал.
Я повторяю свой вопрос.
– Просто общая безопасность, доктор Макклеллан. Вам, во всяком случае, по этому поводу беспокоиться нечего. – И, повернувшись к сидящему в этом помещении человеку, он говорит: – Джек, моей команде понадобятся электронные карточки-ключи. – Снова это «моей»!
Джек что-то ворчит и смотрит на нас без улыбки. На мой взгляд, ему лет пятьдесят или чуть больше. Форменный китель он снял и повесил на спинку стула; китель выглядит поношенным и помятым. Белая рубашка туго натянута на пухлом пивном животе, а под мышками цветут желтоватые круги пота. На воротнике серебряный значок – синяя буква «И» в кружочке. Интересно, этот Джек женат? Думаю, если да, то его бедной жене мало радости, когда он наваливается на нее своей тушей, ворча, пыхтя и потея. А если он одинок, то достаточно ли высокую ступень он занимает в своей иерархии, чтобы заслужить право на доступ в один из частных мужских клубов нашего города? И мне во второй раз за сегодняшний день приходит в голову ужасная мысль о том, что Соня лет в двадцать тоже может оказаться вынуждена изображать куртизанку и удовлетворять аппетит такого вот монстра.
– Садитесь сюда, – говорит Джек, кивая мне и указывая на стул, стоящий у противоположного края его стола. – Правую руку положите на экран ладонью вниз. – Плоский экран, лежащий на столе, отполирован до ослепительного блеска.
Я кладу руку на экран. Поверхность у него холодная, но все же, пожалуй, теплее, чем тон самого Джека. Машинка жужжит и светится, сканируя отпечаток моей руки.
– Смотрите прямо перед собой. Не улыбайтесь, – приказывает он.
Камера, укрепленная напротив, щелкает, фотографируя меня.
– С вами все. Теперь вы. – Джек кивает Лин, и та проходит ту же процедуру. Когда Джек ворчливым тоном отдает приказ следующему, Лин встает и говорит мне:
– Вы что-нибудь понимаете, Джин? Или примерно столько же, сколько и я?
– Заткнитесь, – немедленно приказывает ей Джек и поворачивается к Лоренцо: – Садитесь, пожалуйста, доктор Росси. Правую руку на экран.
«Вот говнюк», – думаю я.
На рабочем столе Джека не видно никаких фотографий, никаких семейных портретов, никаких школьных фотографий детей на фоне облаков или лесной чащи, никаких декоративных вещиц. Его ланч – во всяком случае, этот предмет, на мой взгляд, является именно его ланчем – засунут в мятый бумажный пакет, который выглядит так, словно существует уже настолько давно, что еще одного использования просто не выдержит. По-моему, этот Джек все-таки не женат, и мне мысль об этом даже, пожалуй, приятна. Пусть уж лучше какая-нибудь «профессионалка» раз в неделю несколько минут потерпит его тяжеловесные толчки и сопение, чем несчастная порядочная женщина будет вынуждена постоянно жить с ним и семь дней в неделю терпеть этот кошмар.
Процедура с Лоренцо тоже завершена, и принтер у Джека за спиной выплевывает три пластиковые карточки, удостоверяющие наши личности. Джек обменивается с Морганом рукопожатием и протягивает руку Лоренцо, но тот и не думает ее пожимать. Мало того, Лоренцо говорит:
– Вряд ли нам стоит это делать. По-моему, я где-то свою руку испачкал.
Вот за что я люблю Лоренцо; впрочем, это всего лишь одна из сотни причин, которые дают мне основание его любить. А, например, Патрик непременно обменялся бы рукопожатием с этим мерзким типом. Еще и улыбнулся бы ему, еще и спасибо ему сказал, получая из его рук ламинированную электронную карточку. Может, в душе Патрик и кипел бы, но внешне, разумеется, следовал бы всем правилам игры.
Покинув комнатушку Джека, мы в сопровождении Моргана заходим в небольшой конференц-зал, находящийся в том же крыле, где размещаются сотрудники охраны. Однако зал этот предназначен явно не для конференций; стол придвинут к стене, возле которой стоят два стула, а еще три выстроились с противоположной стороны стола, точно на школьном экзамене. Морган занимает место «экзаменатора», а нам жестом предлагает занять те три стула, что стоят напротив.
Мы с Лоренцо переглядываемся, и он почти незаметно качает головой.
А потом мы ждем.
Минут через десять, в течение которых мы молча слушаем тиканье настенных часов, в открытых дверях конференц-зала появляется какой-то сердитый человек со шрамом на правой щеке и с тем самым, на редкость обаятельным, выражением лица, которое свойственно почти всем ветеранам спецназа.
– Привет, Морган, – здоровается он. – Всей команде тоже доброе утро. – За стол он не садится, а продолжает стоять, глядя на нас, сидящих, сверху вниз.
Вообще-то от мужчины таких габаритов следовало ожидать хотя бы тяжелых шагов в коридоре, мы же не услышала ни малейшего шума; этот тип к нам буквально подкрался. И я уже через пять секунд понимаю, что он мне чрезвычайно неприятен. Судя по кислому выражению на лице Лин, у нее подобная оценка заняла еще меньше времени.
– Я буду краток и сразу изложу суть дела, потому что всем нам, безусловно, есть чем заняться, – говорит он. – Я – мистер По, ответственный за безопасность данного проекта. – Когда он говорит, губы его практически не двигаются, а могучая грудь, похоже, и вовсе остается совершенно неподвижной даже при вдохе. По-моему, он и не моргнул-то ни разу с тех
