– Пойдем со мной. – Лоренцо манит меня длинным согнутым пальцем, но в целом ведет себя спокойно и молчит, пока мы не оказываемся в биохимической лаборатории. Там Лоренцо останавливается возле одной из раковин и включает воду на полную мощность, а затем, наклонившись над черным эпоксидным счетчиком, стучит себе по правому уху, а глазами обводит потолок. – Камеры, – беззвучно, одними губами произносит он.
И до меня доходит: если там установлены камеры слежения, то установлены и подслушивающие устройства. Я наклоняюсь близко к нему и делаю вид, будто читаю доклад, который он вытащил из своего нагрудного кармана. Это всего лишь счет за коммунальные услуги, но я так сосредоточенно вглядываюсь в текст, словно там впервые изложено доказательство теоремы Ферма.
– Ты что, сказал им, что у нас все будет готово через месяц? Но зачем? – спрашиваю я.
– Иначе Морган вообще не собирался просить ни за тебя, ни за Лин. Он с самого начала был против того, чтобы в проекте участвовали женщины. Вот мне и пришлось ему сказать, что я гарантирую положительные результаты еще до того, как президенту нужно будет ехать во Францию, но только в том случае, если вас обеих включат в команду. – И он, помолчав минутку, тихо прибавляет: – К тому же мы этих результатов уже достигли.
Я просто не знаю, то ли мне его поцеловать, то ли влепить ему пощечину.
– А ты понимаешь, что случится со мной, когда все закончится? Понимаешь? А что будет с Лин?
Лоренцо смотрит на мою руку, на поблекший след старого ожога, обвивающий запястье.
– Да, я все понимаю.
Голос у него печальный, но в нем чувствуется некое яростное подводное течение. И это снова напоминает мне о том, как велика разница между Патриком и Лоренцо. Оба они мне сочувствуют, но желание бороться живо лишь в душе Лоренцо.
– Но, помимо всего прочего, мне очень нужны эти премиальные, – говорит он.
– Для чего?
– Это личное дело.
– Какое личное дело стоит сто тысяч долларов?
Мы несколько секунд просто смотрим друг другу в глаза, склонившись над бешено бьющей из крана струей воды.
– Это очень личное дело. – И Лоренцо выключает воду. – Ну что, теперь ты лучше себя чувствуешь?
– Конечно. – Я не совсем понимаю, что он имеет в виду: то ли то, что утром меня вырвало у него в кабинете, то ли этот наш разговор. – Ясное дело, лучше.
– Это хорошо. Потому что нам пора заняться делом.
– Погоди. – Я снова включаю холодную воду. – Когда они обратились к тебе по поводу нашего проекта?
– Сразу после того, как Бобби Майерс разбил себе голову.
Я киваю и медленно говорю:
– Понимаешь, Энцо, невозможно за три дня раздобыть две установки «Тесла МРТ» – заказать их, доставить и установить. Такое не под силу даже нашему правительству.
Его улыбка, когда он слышит свое старое прозвище, похожа на трещину.
– Да. Я знаю. Идем. Давай-ка выкопаем из лаборатории Лин, поглощенную техно-оргазмом, и слопаем какой-нибудь ланч. – Мы снова выключаем воду и возвращаемся в неврологическое отделение лаборатории. Часы как раз показывают час дня.
– Ты кого про себя назначила нам в первые пациенты? – спрашивает Лоренцо.
– Конечно, Делайлу Рей. Знаешь, я тут на днях встретилась с ее сыном… Он наш почтальон.
А еще он – тот человек, который, мигнув три раза, сообщил мне, что у него есть жена и три дочери. И, вспомнив об этом, я делаю в уме зарубку: в следующий раз я должна непременно оказаться у дверей, когда он принесет нам почту. Но сейчас я способна толком думать исключительно о еде.
Глава тридцать первая
В послеполуденное время, когда я тащусь в плотной, извивающейся, как змея, веренице машин по Рок-Крик-Паркуэй, мне приходится как можно ниже пригибаться к рулю, чтобы хоть отчасти избежать изумленных взглядов водителей-мужчин, которые в основном и заполняют улицы в час пик. И, естественно, я снова вспоминаю Джеки Хуарес.
Если она и называла Патрика «полным ссыклом», то Лоренцо она никогда никаких прозвищ не навешивала.
– Среди мужчин встречаются только два типа, – как-то сказала она, – настоящие мужчины и бараны. Тот парень, с которым ты встречаешься…
– …типичная овца, – закончила я за нее. – Я так и знала, что его таким считаешь.
– Не кажется, Джини. Я уверена. – Джеки раскурила сигарету – в тот год она курила легкие вирджинские сигареты, а нашу квартиру украсила китчем «Детка, ты проделала долгий путь», – и выпустила изо рта облачко ментолового дыма. – Я вот что хочу сказать: если бы я собралась переключиться и присоединиться к вашей команде, то мне бы хотелось получить такого мужчину, который… ну, не знаю… который всегда стоял бы за меня горой.
– Смотрите, какая ты, оказывается, у нас романтичная, – съехидничала я.
В ответ Джеки небрежно пожала плечом, словно показывая, что я несу чушь, и серьезно сказала:
– Может, и так, но мне был бы нужен человек, просто способный в случае необходимости проявить должную стойкость.
– Но Патрик такой добрый! – попыталась я защитить своего будущего мужа. – Разве доброта ничего не стоит?
– Только не в моей системе ценностей.
Когда я защитила диссертацию, а Патрик получил постоянную должность, мы поженились. Я не раз приглашала к нам Джеки и очень надеялась, что она все-таки придет.
Она не пришла.
Возможно, я бы на ее месте тоже не пришла.
Я сворачиваю и останавливаюсь у светофора рядом с матово-черным «Корветом». За рулем мужчина средних лет, даже, пожалуй, пожилой. Менопауза в спортивной машине, насмешливо думаю я. Черное непрозрачное окно «Корвета» залеплено наклейками: «МАЙЕРСА В ПРЕЗИДЕНТЫ»; «Я-ТО НАВЕРНЯКА ИСТИННЫЙ, А ТЫ?»; «СНОВА ПРЕВРАТИМ АМЕРИКУ В СТРАНУ ВЫСОКОЙ МОРАЛИ!» Тип за рулем сигналит мне и явно ждет, чтобы я повернула голову в его сторону. Потом он опускает окошко, и я машинально делаю то же самое, полагая, что он просто хочет спросить, как ему проехать на ту или иную улицу, ибо запутался в дьявольском лабиринте вашингтонских диагональных авеню.
Но он всего лишь смачно плюет, стараясь попасть мне прямо в лицо, и, как только красный свет светофора сменяется зеленым, с ревом уносится прочь на своем «Корвете».
Только тут до меня доходит, что у меня на заднем стекле до сих пор красуется наклейка с призывом голосовать за другого кандидата в президенты.
Вот интересно, что бы на моем месте сделала Джеки? Помчалась бы за этим типом вдогонку? Возможно. Или тоже плюнула бы в него? Очень на нее похоже. Но мысли о Джеки быстро вытесняют совсем другие. Я пытаюсь угадать, что сделал бы в этом случае Патрик, и прихожу к выводу: абсолютно ничего.
Он бы, конечно, вздохнул и покачал головой, осуждая столь варварский поступок, а потом стер бы мерзкий плевок
