– Скорей бы ушла, – шепнула она мне на ухо. – У меня там суп выкипает.
Кларки пошли вокруг дома к машине. Хелен Кларк звала нас снова и снова, она неутомимо кричала: «Констанция?!» – будто мы скрываемся в лесу, или на дереве, или под листом салата, или вот-вот прыгнем на нее из кустов. Услышав урчанье мотора, мы выбрались из подпола, и Констанция сняла суп с огня, а я прошла к парадным дверям – убедиться, что Кларки уехали и двери заперты надежно. Их машина уже сворачивала с аллеи на шоссе, но в моих ушах все звенел голос Хелен Кларк: «Констанция?! Констанция?!»
– Все-таки она приходила пить чай, – сказала я Констанции, вернувшись на кухню.
– У нас только две чашки с ручками, – сказала Констанция. – Ей тут чай больше не пить.
– Хорошо, что нет дяди Джулиана, а то кому-нибудь досталась бы чашка без ручки. Ты уберешь комнату дяди Джулиана?
– Маркиса, – Констанция повернулась от плиты и взглянула на меня. – Что же нам делать?
– Дом мы убрали. Еда у нас есть. От Хелен Кларк спрятались. А что нам еще делать?
– Где нам спать? Как узнавать время? Что носить? У нас нет одежды…
– А зачем узнавать время?
– Еда в доме есть, но она тоже когда-нибудь кончится, даже консервы.
– А спать мы можем в моем убежище на протоке.
– Нет. Прятаться там хорошо, но спать надо в постели.
– На лестнице матрац валяется. Наверно, с моей кровати. Можно стащить его вниз, вычистить, высушить на солнышке. Там один угол обгорел.
– Отлично, – сказала Констанция.
Мы отправились к лестнице и, ухватившись за отвратительно мокрый и грязный матрац, стащили его вниз, проволокли через прихожую на кухню и – по чистейшему кухонному полу – к задней двери; с матраца сыпались щепки и осколки. Засов я отодвинула не сразу, сперва осторожно выглянула в окошко, потом вышла и осмотрелась: все спокойно. Мы вытащили матрац на лужайку и оставили на солнце возле маминой мраморной скамейки.
– Как раз тут всегда сидел дядя Джулиан, – сказала я.
– Сегодня чудесный день, вот бы ему посидеть на солнышке.
– Он в тепле умер, – сказала я. – Может, и солнышко перед смертью вспомнил.
– А шаль была у меня. Надеюсь, он не замерз. Знаешь, Маркиса, я посажу здесь что-нибудь.
– А я что-нибудь похороню в память о нем. А ты что посадишь?
– Цветок. – Констанция наклонилась и нежно коснулась травы. – Какой-нибудь желтый цветок.
– Смешно – вдруг цветок торчит посреди лужайки.
– Но мы-то будем знать, зачем он здесь, а больше никто не увидит.
– Я тоже похороню что-нибудь желтое, чтобы дяде Джулиану было потеплее.
– Но сперва, ленивица Маркиса, притащи-ка воды в кастрюльке и ототри этот матрац. А я пойду снова мыть пол на кухне.
Я подумала, что мы будем очень, очень счастливы. Предстоит много забот, предстоит заново налаживать нашу жизнь, но все-таки мы будем очень счастливы. Констанция осунулась – все горевала, что разорили ее кухню, но она скоблила каждую полку, терла и терла стол, мыла окна и пол. Наши тарелки браво выстроились на полке, а консервные банки и уцелевшие коробки со снедью образовали внушительный ряд в кладовке.
– Я обучу Иону таскать нам кроликов на рагу, – сказала я; Констанция засмеялась, а Иона оглянулся на нее и льстиво улыбнулся.
– Этот кот привык к сливкам, ромовым пирожным, яйцам да маслицу, он тебе и кузнечика вряд ли поймает.
– Но я вовсе не хочу рагу из кузнечиков.
– Ладно, кролики-кузнечики, я принимаюсь за пирог с луком.
Пока Констанция мыла кухню, я отыскала коробку из толстого картона и аккуратно ее разорвала; получилось несколько картонок – закрыть стекло на задней двери. Молоток и гвозди оказались в сарае, с прочими инструментами, Чарльз Блеквуд положил их обратно после неудачной попытки починить ступеньку; я прибила картон к кухонной двери, закрыв стекло наглухо, – сюда больше никто не заглянет. Другими картонками я забила окна, и в кухне стало совсем темно, но зато – безопасно.
– Окна будут грязные, зато жизнь спокойная, – сказала я, но Констанция в ужасе воскликнула:
– Я не смогу жить в доме с грязными окнами!
Наконец уборка закончена; кухня стала идеально чистой, только – увы! – не сияла, в ней было слишком мало света, и я знала, что Констанция недовольна. Она любит солнечный свет, любит все яркое, любит готовить в ослепительно чистой и светлой кухне.
– Можно держать дверь открытой, – предложила я. – Только надо всегда быть начеку. Как услышим, что машина едет, – сразу закроем. И я потом придумаю, чем завалить тропинки вокруг дома, чтобы к задней двери никто не прошел.
– Хелен Кларк наверняка заявится снова.
– Теперь уж она в кухню не заглянет.
День клонился к вечеру; дверь была открыта, но солнце едва заглядывало за порог. Иона подошел к плите и потребовал у Констанции ужин. На кухне тепло, уютно, привычно, чисто. Сюда бы еще камин – сидели бы мы с Констанцией у огня… ах нет, я забыла, огня у нас уже было предостаточно.
– Пойду проверю, заперты ли парадные двери, – сказала я Констанции.
Двери заперты, снаружи никого. Я вернулась на кухню.
– Завтра уберу в комнате дяди Джулиана, – сказала Констанция. – От дома осталось так мало – надо, чтобы везде было чисто.
– Ты будешь там спать? На кровати дяди Джулиана?
– Нет, Маркиса. Я хочу, чтобы там спала ты. Это наша единственная кровать.
– Но мне нельзя входить в комнату дяди Джулиана.
Она помолчала, испытующе поглядела на меня, а потом спросила:
– Даже теперь, когда его нет?
– К тому же я нашла матрац, вычистила его – это мой матрац, с моей кровати. И я положу его на пол в моем уголке.
– Маркиска-глупышка. Ладно, посмотрим. А сегодня нам обеим придется спать на полу. Матрац до завтра не высохнет, а у дяди Джулиана я еще не убирала.
– Я могу притащить из убежища веток и листьев.
– На мой чистый пол?
– Тогда хоть одеяло принесу и шаль дяди Джулиана.
– Ты пойдешь сейчас? Так далеко?
– Вокруг никого нет. Уже почти темно, и я запросто проберусь. Если кто-нибудь появится, запри дверь; я увижу закрытую дверь и пережду на протоке, а Иона пойдет со мной, будет охранять.
Всю дорогу до протоки я бежала, но Иона меня все равно обогнал и ждал в убежище. Пробежаться было приятно, и приятно, вернувшись к дому, увидеть открытую заднюю дверь и теплый свет, льющийся из кухни. Мы с Ионой вошли, и я задвинула засов – к наступающей ночи мы готовы.
– Тебя ждет вкусный ужин, – сказала Констанция, раскрасневшаяся у плиты и счастливая. – Садись скорей, Маркиска.
Она зажгла верхний свет и любовно расставила на столе тарелки.
– Попробую завтра отчистить серебро, – сказала она. – И надо собрать овощи.
– Салат весь в пепле.
– И еще, – сказала Констанция, глядя на темные картонные квадраты окон, – подыщу завтра занавески: прикрыть твой картон.
– А я завтра завалю тропинки по бокам дома. А Иона нам завтра поймает кролика. И завтра я научусь определять для тебя время.
Вдалеке,
