– Эх, что же я арбалет не захватил! – сказал моряк и попятился.
Ивар спрятался за Огго, а значит, Огго никуда попятиться не мог, хотя мне было видно, что он очень не прочь.
– Ну и страхолюдина, – выговорил он дрожащим голосом.
– И верно, – отозвалась тетя Бек. – Но кажется, он не злобный.
Почему-то кот прямиком засеменил ко мне, и я услышала, как он мурлычет – будто напильником водят по камню. Я нагнулась и почесала ему уши и морду, как чесала бы кого-нибудь из волкодавов в замке. Коту это пришлось по душе. Мурлыканье перешло в рокот. Кот прижался ко мне и обвил мне ноги хвостом. Вблизи его шерсть немного отливала розовым, будто сквозь нее просвечивала кожа.
– Ты, конечно, страхолюдина, – сказала я коту, – но тебе тут, должно быть, ужасно одиноко.
– Да нет, наверняка у него тут есть кошка, – сказала тетя Бек и пошла повнимательнее поглядеть на колонны.
Похоже, они ей ничего особенного не говорили.
– Пошли отсюда, – сказал Ивар. – Скука смертная.
Тетя Бек повертела головой, нашла солнце – оно стояло довольно высоко и сияло сквозь странную лиловую дымку.
– Да, – сказала она. – А то Шеймас Хэмиш отплывет без нас, с него станется.
Она повернулась, чтобы уйти, и вдруг остановилась с нехарактерным для нее неуверенным видом.
– Ты помнишь, откуда мы пришли? – спросила она Огго.
Тут все растерянно завертелись на месте – все, кроме меня. К этому времени я уже сидела на земле, обняв Страхолюдину обеими руками. Он был такой упругий, и мягкий, и теплый, и я ему так нравилась, что мне было наплевать на его уродство.
– Ты знаешь, как отсюда выйти? – спросила я его.
Да, он знал. Повернулся и потрусил между двумя колоннами, где в кустах был просвет, а за ним тянулась еле заметная узкая тропка. Думаю, он сам ее протоптал за долгие годы охоты.
– Сюда! – крикнула я остальным. – Одинокий Кот знает дорогу!
Сама не понимаю, почему назвала его так, просто мне подумалось, что это вполне может быть его настоящим именем. А Страхолюдина останется нежным прозвищем для нас с ним, и больше ни для кого.
Все с сомнением на лицах потянулись за нами, Ивар еще говорил, что на таком маленьком острове трудно потеряться, а по голосу было слышно, что он считает совсем наоборот. Тропа вывела нас на каменистый утес по другую сторону храма-не-храма, а потом повела вниз и вокруг острова, и вот мы увидели внизу корабль. Выглядел он уже гораздо приличнее – веревки тети Бек сняли, паруса тоже убрали, а шлюпку спустили на воду. В шлюпке сидели гребцы и на буксире тащили корабль с мели обратно в море.
Ивар тут же начисто забыл про ногу и помчался вприпрыжку вниз по склону, крича морякам, чтобы подождали. Кок и наш моряк бросились за ним, вопя, что готовы подняться на борт. Тетя Бек грациозно ступала по камням, и вид ее не предвещал ничего хорошего. Огго словно бы маячил перед ней. Я видела, как Шеймас Хэмиш сердито смотрит на нас с кормы.
Когда подоспели мы со Страхолюдиной, тетя Бек как раз говорила:
– Очень надеюсь, что вы не бросили эти прекрасные наряды в море.
Шеймас Хэмиш с кислым видом показал на груду одежды – она вместе с веревкой была свалена в кучу у передней мачты.
– И поскорее на борт, – сказал он. – Мы бы не стали вас дожидаться.
Все взобрались на корабль, да так быстро, что я даже не помню, как там очутилась тетя Бек. Все это время гребцы налегали на весла, поэтому, когда настала моя очередь, между камнями и кораблем уже образовался широкий бурлящий промежуток. Страхолюдина заметался по берегу с протяжным унылым мяуканьем.
– Он хочет с нами! – крикнула я тете Бек. – Можно?
– Я ни за что на свете не допущу на свой корабль эту тварь! Это дурная примета! – Шеймас Хэмиш в гневе протопал по палубе к нам. – Проваливай, тварь! Кыш! – И он угрожающе замахал руками на Страхолюдину, а тот понуро прижал уши.
Тетя Бек пожала плечами.
– Прости, мой добрый зверь, – сказала она. – Слово капитана – закон. Дай руку, Айлин, я помогу тебе забраться.
Я едва успела схватиться за ее протянутую руку, сделать широкий-широкий шаг и поставить ногу на палубу. А дальше уже тетя Бек меня втащила. Я обернулась и увидела, что Страхолюдина сидит на берегу и все уменьшается и уменьшается: гребцы победно тащили нас в открытое море.
Я заплакала.
– Прости меня, прости меня! – кричала я Страхолюдине.
А он все сидел и сидел вдали – настоящий Одинокий Кот.
– Не распускай нюни! – велела тетя Бек. – Он много лет жил в этом храме вполне счастливо. И скоро забудет тебя. Пойдем, там моряки замотали нашу одежду в клубок, поможешь распутать.
Заниматься этим на палубе Шеймас Хэмиш не разрешил. Сказал, что морякам нужно закрепить шлюпку и поднять паруса, и заставил нас тащить всю груду вниз, в ту каморку, где мы завтракали. Ивара и Огго он отправил вниз вместе с нами, чтобы не вертелись под ногами. Они сидели и смотрели, как мы выпутываем из общей кучи красивое и теплое на вид зеленое платье.
– Похоже, прямо на тебя сшито, – сказал мне Ивар. – Интересно, где матушка его взяла?
– Можно я его надену? – спросила я тетю Бек.
Она посмотрела на платье, потом на меня. Мое парадное платье было все в дырах и пятнах от морской воды и смолы с палубы, к тому же Страхолюдина сплошь облепил его длинными розоватыми шерстинками.
– Гм, – сказала тетя Бек. Повертела в руках зеленое платье, понюхала и в конце концов отдала мне. – Иди в нашу каюту, переоденься, – велела она. – И заодно приведи в порядок прическу.
Я убежала, прямо-таки довольная. Не каждый день мне перепадают такие красивые новые платья. Почти что возмещение за то, что нельзя было взять с собой Страхолюдину, подумала я, открывая дверь в каюту.
И обнаружила там не кого-нибудь, а Страхолюдину собственной персоной. Он растянулся на моей койке, заняв ее целиком, и жадно лопал жирную мертвую крысу. При виде меня он поднял голову и размурлыкался.
– Как ты… ой, нет, лучше не спрашивать, – проговорила я. – Наверняка волшебство. Слушай, Страхолюдина, я счастлива тебя видеть, только, если можно, ешь крысу на полу, хорошо?
Страхолюдина вытаращил на меня свои глазищи цвета морской волны. Я уже решила,
