– Почему, Галя? Почему мы должны говорить тише?!
– Я уже сказала тебе: потому что Ольга может услышать. Мне надо сообщить тебе о том, что я узнала сегодня утром. Пока тебе одному. Хотя я давно уже поняла, что тебе нет никого дела до того, что происходит в доме, в котором ты живешь.
– Ольга нас не может услышать… – В его глазах плескался страх вперемешку с презрением. – Галя, ты в последнее время много пьешь и…
– Что значит – пью?! Да, я иногда позволяю себе немного после работы, но…
– Это стало системой. И потом, что значит «немного»?
– Немного – это немного! – с шепота она перешла на крик. – Знаешь, милый, извини, но мать твоя, выходит, тоже пьет! Но только не после работы, а вместо нее!
– Уф… – Мигель потер ладонями виски.
За последний год он заметно постарел и набрал в весе.
Но даже это, как с яростью отметила про себя Галина, не умаляло его мужской привлекательности. Солнечный мальчик превратился в грустного, всегда чем-то озабоченного мужчину и на редкость заботливого отца. Но то животное, пьянящее, что было в нем от природы, никуда не исчезло, а просто дремало, готовое в любой подходящий момент снова вырваться наружу и затопить собой счастливицу, что случайно окажется рядом.
– Галя, это послеродовая депрессия, я консультировался. Она может не сразу выстрелить, а позже, как это произошло у тебя… Плюс, конечно, постоянное напряжение на работе и дома. Но ты сама позвала их сюда, это было твое решение! Ольге ты отказать, конечно, была не вправе, это и ее дом… Но с Амиром… Пошел уже второй месяц, и наше гостеприимство вышло нам боком… А с другой стороны – Амир здесь почти не бывает. Уходит рано, приходит ночью, продуктов всегда приносит в избытке, так что…
– Тебе в третий раз повторить? Не произноси хотя бы имен! Здесь тонкие стены, она может специально подслушивать.
– Кто – она?! – Мигель с силой хлопнул ладонью по столу.
– Оль… ка, – всхлипнула Галина.
Рыдания все же прорвались наружу.
– Галя! – давно привыкший к ее истерикам, завелся Мигель. – Разве ты не заметила, что Ольги нет дома? Она несколько часов назад уехала в больницу к твоей бабушке. Тебе звонили! Она звонила! Мать звонила! Я звонил! Ты не отвечала и не читала сообщения, понимаешь?! А сказать тебе почему?! Потому что, пока не вылакаешь свою дозу, ты не в состоянии нормально контактировать с окружающим миром.
– А г… де Лу?
Потоки слез катились у нее по щекам.
– С ним играет в своей комнате твоя старшая дочь. А разве, когда пришла, ты туда не заходила?
– Ты не понимаешь… – Она отчаянно пыталась взять себя в руки и говорить нормально. – То, что я увидела сегодня утром у них в комнате… у Ольки и Амира… в его вещах…
Но спазм, сцепивший горло, не позволил ей договорить.
Мигель вышел из комнаты.
Когда Галина пришла в себя, она оделась, закинула в рот парочку успокоительных таблеток и, сопровождаемая тяжелым взглядом Мигеля, вышла из квартиры.
Она села в такси и поехала в больницу.
Весь путь, состоявший из бесконечных светофоров, от которых светящимися красными огоньками тянулась едва живая металлическая гусеница машин, жгучая обида на Мигеля раздирала ее на части.
* * *– Галчонок, девочка моя… Ох, горе какое… Чего налить-то тебе? Вино, водка есть. Почему ты с сестренкой не села? Похожи вы как, а? Ольга – модель, одно слово! Я же ее только маленькой помню. А как Матвевну-то прихватило… Кто же думал? Кто же знал?
Соседка тетя Рая своим участием и назойливой болтовней и раздражала, и одновременно спасала Галину.
Не дожидаясь официального начала застолья, она по-простому разлила водку и плюхнула в Галинину тарелку что-то, похожее на рвоту с майонезом.
«Не надо было мне на ресторане экономить».
Галина опрокинула рюмку и тут же почувствовала, как мерзко обожгло желудок.
– Молодой человек! – окликнула она официанта, который с равнодушным видом сновал между стульев и поправлял фужеры на столе. – Да, вы! Подойдите, пожалуйста. Двести грамм коньяка… да, лично мне. Какого? Нормального! А лучше триста, – быстро поправилась она.
Вскоре подъехали и те немногие, кто по разным причинам не смог прийти на похороны.
В общей сложности набралось человек двадцать.
Посчитав своим долгом проститься с покойной, Родион пришел на кладбище и оттуда забрал Катюшу, пообещав Галине отвезти ее утром в школу.
Посреди горестного шепотка, долетавшего то справа, то слева, шварканья стульев, неуместного позвякиванья вилок и фужеров в руках официанта Галина почувствовала, как взгляды собравшихся обратились на нее, сидевшую в центре стола и невпопад отвечавшую на болтовню соседки.
«Если и есть ад с его пытками, то при входе в него наверняка стоит такая вот тетя Рая и монотонным, сверлящим мозг голосом несет всякую приличествующую случаю ахинею…»
Алкоголь сушил горло.
Галина откашлялась и встала.
– Не могу подобрать слов… – начала она, и ее ослабленный голос ухнул куда-то вниз.
Собравшиеся со скорбными лицами продолжали напряженно молчать и явно чего-то ожидали.
Галина, будто санки со ржавыми полозьями потащила, попыталась продолжить:
– Бабуля была прекрасным человеком и женщиной с большой буквы. Все это знают, да…
Словно со стороны, она наблюдала за собой и понимала: что бы она ни сказала будет лишь пустыми словами, все то же самое мог бы сказать любой из присутствовавших и даже любой, случайно зашедший с улицы прохожий.
Но то, что она ощущала на самом деле, и вправду было не высказать…
…Через два часа после того, как Галина добралась до больницы, бабули не стало – обширный инфаркт.
Заботу о матери, находившейся в полуобморочном состоянии, взяла на себя Ольга.
Договорившись с Амиром, оставшимся в квартире Галины, точнее, оставившим там свои вещи с правом на ночевку, Ольга на несколько дней перебралась к матери.
Малыша Лу взял
