Змеи двинулись. Часть их бросилась бегом, и армия выстроилась изогнутыми рядами примерно напротив каждой из лестниц – словно морская тварь протянула щупальца.
– Ну ладно, готовимся, – заявил Ульф.
Мы и остальные встали на стене. Главным образом здесь были люди со знаками древа на туниках, но я видел и кирененцев, и обычных мореходов в простых кафтанах и со своими собственными панцирями. У всех были арбалеты и те деревянные гастра-что-то-там, натягиваемые о стену, которые Фьольсфинн выдумал как оружие для горожан.
Змеи двинулись с криками, прикрываясь щитами, и принялись подниматься наверх, вместе со стволами, что двигались рядом с ними.
– Ждем, – сказал Ульф.
– Пока они низко, достаточно плюнуть, чтоб продырявить щит, – сказал Грюнальди.
– Я не затем позволил им построить эти кретинские лестницы, чтобы они ими воспользовались, – ответил загадочно Ульф. – Гонец, ко мне. Готовить жарницы.
Гонец вскочил на лошадку и погнал на другую сторону стены. Ульф смотрел на карабкающихся Змеев и принялся посвистывать.
Сперва это были крохотные фигурки, ползущие в конце дороги из переплетенных стволов. Крохотные, словно муравьи. Но скоро мы уже видели знак Танцующих Змеев на щитах, яростные лица под шлемами, а потом услышали и сопение, когда они судорожно хватались за ветки, слышали скрип ремней и лязг панцирей.
– Ждать, – снова повторил Ульф, потому мы ждали.
На лестнице подо мной один из взбирающихся вдруг потерял равновесие и полетел – в тишине – вниз. Он не кричал, я слышал только шум воздуха, когда он падал, а летел он добрых пять ударов сердца, прежде чем разбил голову о склон и закувыркался, а потом пал на скалы с мокрым ударом, который я услышал и наверху.
Наконец они оказались так близко, что я видел глаза того, что карабкался первым: первым из колонны людей, взбирающихся по сцепленным стволам. Может, ткнуть его копьем я бы и не смог, но уж длинной пехотной пики наверняка было бы достаточно.
– Ну ладно, – решился наконец Ульф. – Труби.
Грюнальди пожал плечами и задудел в рог.
Слева по стене, на бастионе, двое людей перерезали веревку, и большой каменный противовес ушел в штольню внутрь горы, натянув канат, переброшенный через большой блок. Тот дернул за цепь, протянутую вдоль стены, прицепленную к маятнику – большому окованному тарану, вытесанному из толстого бревна с торчащей наискось косой, подвешенному еще на одном канате, который был протянут сквозь заушины на хребте. Маятник полетел вдоль стены с жутким визгом и грохотом, от каната поднимался дым, а таран цеплялся по очереди за все лестницы, опрокидывая их набок, ломая и сбрасывая вниз с треском разлетающегося дерева и грохотом бревен. Вниз по склону посыпался дождь толстых щепок, камней и отскакивающих от стены тел.
А потом наступила тишина, только от подножия поднималась пыль, заслоняя картину окровавленных останков. Перед горой тел стояли новые воины, ждущие доступа к лестницам, и смотрели вверх, задравши головы, а потом Змеи издали рык ярости.
– Стрелять в них, – приказал Ульф. – Из всего.
Мы стреляли в стоящих и орущих, в трупы, скатившиеся к подножью горы, мы стреляли куда попало. Над нашими головами проносились снаряды и распадались тучами камней.
Они падали, расталкивали друг друга и пытались сойти с пути летящих валунов. Это был хаос, а вересковую пустошь у подножия горы устлали тела. Со склона скатывались, как водопады, обломки камней. Вставал грохот и поднимались тучи пыли.
Ульф оглушительно свистнул сквозь зубы и кивнул одному из баллистников. Вдвоем они ввели железный кол сквозь проушину под нашими ногами и отодвинули каменную плиту, открывая дыру, ведущую вниз: казалось, какой-то колодец. Влили туда две бочки драконьего масла, а потом дернули за рычаг. Каменный шар размером с дыню покатился по желобу и упал в колодец, а потом исчез. Я выглянул за парапет стены, поскольку было мне интересно, что все это значит, а у подножия горы раздался грохот, оттуда плоско выстрелила сперва туча пыли, а потом длинная – на выстрел из лука – струя пламени «драконьего масла», ударив прямо в группу Змеев. Те кинулись во все стороны, покрытые пламенем, но я удивился, что они не кричат.
– Еще две, всухую, – сказал Ульф. Баллистник дважды перебросил рычаг, и еще два шара исчезли в отверстии, один за другим, а через несколько мгновений ударили из нижнего отверстия, полого полетев над пустошами и сметая все на пути.
Когда пыль опала, вересковые пустоши пылали, а повсюду лежали тела.
Башня продолжала расти, позвякивая и скрежеща, теперь на вершине ее куски железа складывались во что-то округлое, выпускавшее из себя новые части, выступающие в нашу сторону. Выглядело, будто это какая-то осадная башня или нечто подобное, но созданная именами богов.
Позади, за пределом действия наших машин, стояли квадраты Змеев, которые до сих пор не принимали участия в атаке. Но теперь они начали перемещаться, а потом вперед двинулась кавалерия, окружившая тех коренастых жестяных тварей, которых Ульф называл «крабами», и погнала их в атаку.
На этот раз не на стену, а на осыпь, где мы заблокировали тропу. Было видно, как они идут, звеня броней, качаясь из стороны в сторону, словно настоящие крабы.
– Батарее: пусть готовят бочки, – приказал Ульф. – Натяжение до первой зарубки.
Я отыграл сигнал, а потом мы снова ждали, а крабы приближались. Всадники гнали их на осыпь, а сами держались позади, на безопасном расстоянии.
– Залп! – скомандовал Нитй’сефни.
Снаряды вылетели над хребтом, пронеслись над нашими головами и разбились один за другим в группе карабкающихся на камни крабов, разбрасывая во все стороны едва видное облачко какой-то пыли. Кроме того, некоторые крабы попадали, и, возможно, что в них попали бочки или осколки и они получили какие-то раны. Потом некоторое время ничего не происходило.
А потом вдруг все они сразу начали метаться, словно ошалевшие, издавая жуткий вой, скатываясь по склонам и рубя вокруг кривыми саблями, что были у них вместо рук.
– Не знаю названия, – сказал Ульф. – Но это насекомые размером с палец, очень жалящие. А теперь они по-настоящему злые.
Внизу воцарился хаос: всадники пустились галопом вдоль фронта, несколько на всем скаку свалились с седел, кони мчались с диким ржанием, а крабы превратились в стадо, мечущееся вслепую. А потом случилось нечто странное. Крабы начали переворачиваться, и казалось, что они умирают. Валились один за другим, звеня латами, подгибали ноги и замирали. А потом принялись открываться, словно брошенные в кипяток раковины, показывая синие внутренности, сверкающие от слизи. И они расступались, освобождая худые и бледные мелкие тела. Которые неловко расползались во все стороны.
Внутри были дети.
Я был сыт этим по горло. Сыт я был Деющими и миром, в котором войны ведутся таким
