– А зачем? Кто умеет читать чужеземные знаки? Даже наши не всякий знает.
– Есть такие, кто знает. А он хочет быть уверенным, что то, что написал, доберется только до того, до кого нужно, – ответил Драккайнен, не чувствуя сил пояснять все сложности работы разведки.
Положил шифровальный ключ на стол и накрыл его одним из чистых листков бумаги, а потом вынул палочку сухой туши и принялся осторожными движениями втирать краситель в бумагу, передвигая палочку.
– А теперь что делаешь?
– Теперь делаю копию. На бумаге будет точный отпечаток, а как вернемся, то сделаем себе точно такой же круг. Таким образом, если перехватим его письма, то сумеем их прочесть.
– А зачем, если скоро его возьмем?
– Потому что мы прочитаем их и пошлем дальше, туда, куда они должны были попасть, дурачок, – пояснил Грюнальди. – Будет там написано, что ты ходишь в отхожее место всегда на восходе солнца, и те будут так думать, когда устроят на тебя засаду. Но ты будешь знать, когда они придут, и еще раньше устроишь засаду на них.
– Позже, – сказал Драккайнен. – Объяснишь ему это позже. Осмотритесь и ищите дальше, но молчите. Теперь мне нужно немного посидеть в тишине.
Он еще раз проверил креслице, особенно с точки зрения всяких острых отравленных неожиданностей, прижал его ногой, наконец осторожно присел, положил руки на каменную столешницу и посмотрел на разложенные бумаги.
– Когда-то я такое умел, da piczki materi, – проворчал. – Цифраль, я должен это скопировать. Запомнить, сфотографировать на сетчатку, что угодно.
– Будет несложно, у тебя есть магическая пыль в глазу, и ты не желаешь манипулировать внешней материей. Сосредоточься и захоти этого как можно сильнее, а потом выругайся.
Он некоторое время сидел с закрытыми глазами, опершись ладонями о край стола, дышал ритмично, а потом открыл пылающее рубиновое око и вздохнул, увидев стол, обрамленный высвечивающейся ему рамкой.
– Ладно. Вперед. Jäljennös… perkele kopio!
Сперва он просто всматривался в разложенные перед ним бумаги, стараясь запомнить картинку того, что видел, – чисто графически, как его учили. Пробегал глазами вдоль листков, систематически слева направо и сверху вниз, словно взгляд его был головкой сканера, но не почувствовал ничего, и ему совершенно не казалось, что он помнит картинку, на которую таращится. А тем более не казалось ему, что сумеет что-либо восстановить из этого через пару часов.
Когда смотрел так вот беспомощно в сторону путаницы коричневых, напоминающих засохшую кровь тонких линий и рядов чужих, абстрактных значков, бумага в том месте, на которое он смотрел, вдруг потемнела, словно ее держали над огнем. Вуко замер от страха, глядя, как темное пятно расширяется, окруженное неровным венчиком ползающих красных искр, и медленно, но систематически разливается на весь листок, и все иероглифы и линии начинают пылать яркой краснотой, словно раскалились чернила.
Нитй’сефни беспомощно выругался, видя, как пятно сажи пожирает очередную страницу, зажигая раскаленные ниточки жара в местах, где заостренная тростинка оставила следы сажи.
Он закрыл глаз – и вдруг на изнанке век увидел обе лежащие рядом карточки, покрытые горящим узором, словно выжженным на сетчатке.
Взглянул на стол: обе страницы снова были мелового цвета, покрытые мурашками сепиевых знаков и линий. От обугленности не осталось и следа.
– Ясно, – сказал. – Графическая программа. Однажды из-за такого я попаду в дурку.
Снова прикрыл глаза. След на сетчатке сделался зеленым и уже начал размываться, но Вуко был уверен, что помнит каждую линию рисунка и каждый знак. Хватит просто взять листок и предмет для писания – воспроизведет все в мельчайших подробностях.
Спрятал за пазуху старательно свернутый оттиск шифровального круга, а потом отложил карточки на место и приказал прибраться.
Через пару минут судорожной активности комната выглядела в точности как в тот миг, когда они сюда пришли.
Вуко несколько раз проверил каждую подробность, взаимное расположение всех предметов на полках, каждый предмет мебели, осторожно убрал со стола мельчайшие крошки угольной пыли. Казалось, что комната выглядит как и до их визита, но все равно дурные предчувствия его не оставляли.
Хватит мелочи – невидимой нитки, которую они оборвали, волоса, положенного на предмете, который они взяли в руки, а еще был сворованный кусок бумаги, который нечем было заменить. Багрянец, если это был он, выглядел исключительно умелым и скрупулезным сукиным сыном.
Они перешли в следующее помещение, где снова долго и тщательно проверяли двери, полы и каждый уголок, но пустая комната, видимо, служила лишь складом. Стояли там деревянные сундуки и корзины, главным образом с зерном, корнеплодами и какими-то сушеными овощами, а также банки с таинственными жидкими субстанциями. Из комнат выходили через дверь, закрытую простым скобяным замком, который Драккайнен открыл, а потом закрыл без особых проблем отмычкой. Выход на этот раз вел на крыльцо со стороны внутреннего дворика.
Дождь прекратился, но все еще было ветрено и темно. Только вверху, на мрачном небе, бежали тучи, темные на темном, словно дурные предчувствия.
Выслеживающий шар неспешно двигался вдоль галереи, катаясь по откосам и останавливаясь, словно принюхиваясь, а за ним бесшумно крались невыразительные, словно клочья тени, фигуры.
На каждом углу галерея опускалась несколькими длинными ступенями, а потому через несколько обходов подворья они все же сошли на последний уровень и встали подле колодца посредине двора.
Под стенами лежали слои тающего снега, вода сочилась с крыш и плевалась из сливов, а потом текла четырьмя глубокими канавами, с плеском исчезая под каменной плитой, покрытой отверстиями.
Маркер покатился в ту сторону и остановился, а потом начал описывать круги вокруг стока, словно требуя открыть решетку.
– Придется намокнуть, – пробормотал Драккайнен, вытягивая свое телескопическое древко, и не глядя протянул ладонь Кокорышу. – Поперечный наконечник, – проворчал он.
Крышка стока выросла вместе с остальным замком; она идеально подходила к отверстию, соединенная с ним только тонкой базальтовой оболочкой, как пластиковая отливка. Но тут каменная пуповина была разорвана – кто-то уже открывал крышку, а судя по царапинам на камне, делал это не раз.
Наконечник, присоединенный к древку, делал копье похожим на мотыгу; он вошел в одно из вентиляционных отверстий в крышке, поддел ее. Камень заскрежетал, но приподнялся и передвинулся без особого сопротивления.
– И как я жил, пока не изобрели такой-то инструмент? – проворчал Вуко под носом. – Назовем его так: «Тактическая рукоять Драккайнена».
Бросил внутрь канала несколько светящихся шаров и присел над дырой.
Подземный канал был овальным, покрыт гладким базальтом и тянулся куда-то в темноту. По середине канала быстро текла вода, но это только пока что. Когда оттепель наберет силу, вода заполнит весь канал, но до этого было еще далеко. Поисковый шар, пылающий мрачной краснотой, будто искра в смоле, обежал отодвинутый люк и упал в канал, покатившись куда-то дальше.
Драккайнен тронул большим пальцем защелку ножен и прыгнул вниз.
