– Привратник!
Мгновенно отворилось смотровое решетчатое окошко, и появился страж ворот.
– Монах к его сиятельству, – пояснил капитан.
Привратник смерил брата Пьетро сердитым взглядом, но, удостоверившись, что тот не намерен отступать, открыл ворота. Отшатнувшись от него, как от прокаженного, брат Пьетро приблизился к лорду Варгартену и Луке.
* * *Ишрак галопом скакала по гладкой дороге, замедляя ход коня, лишь когда приходилось объезжать ямы и рытвины. В полдень она переправилась на другой берег Дуная и остановилась перед закрытыми городскими воротам на набережной Маутхаузена.
– Почему закрыли ворота? – спросила она у стража.
– По приказу лорда Варгартена. Он опасается, что танцоры вернутся.
– А могут?
– Утром он собрал всадников и отправился за плясунами. Теперь они примкнули к евреям. Как говорится, рыбак рыбака видит издалека. Его милость прикончит их всех – разворошит их, словно осиное гнездо, или спалит, как выводок крыс.
– Но ведь леди из Лукретили нет среди танцоров? – с надеждой вопросила Ишрак. – Она ведь вернулась со своими друзьями?
– Куда там, – ответил страж. – Она среди них, с евреями. Не видать вам ее больше никогда.
– Открывай ворота! – приказала она и поехала прямо на постоялый двор, в гостиницу. Там без дела слонялся конюший.
Ишрак протянула ему поводья:
– Держи мою лошадь и проследи, чтобы ее обтерли досуха и выпустили попастись.
– Хозяйка сегодня вернулась, на ногах держалась еле-еле, теперь спать пошла. Дотанцевалась до полусмерти, – сообщил он.
– А юная госпожа?
– Все еще танцует, а может, уже и к евреям подалась, – он плотоядно ухмыльнулся, смакую скандальную новость. – Но уж его милость церемониться с ними не будет – сживет со свету всех до единого.
Он принял поводья, но продолжал молоть языком.
– Они друг друга стоят: и танцоры, и евреи. Чудные, буйные, странные. Неизвестно, как насылают они на нас чуму и прочие горести. Неверные, – он усмехнулся в смуглое лицо Ишрак. – Чужие.
Пропустив мимо ушей оскорбление, Ишрак вскочила на коня, которого увела у торговца, выехала через северные ворота и стремительно помчалась по дороге. Тропа, ведущая к замку лорда Варгартена, была вся истоптана лошадьми, а когда дорога извернулась и вывела мавританку из леса к холму, глазам ее открылся крутой склон, петляющий к реке, мост и деревня, перед закрытыми воротами которой сгрудились конники.
Одолев кручу, она, уперев глаза в землю, миновала всадников лорда, которые не скупясь отпускали грубые шутки по поводу ее арабского одеяния и боевого меча, притороченного к седлу.
– Пропусти меня, – властно повелела она привратнику, и тот без колебаний распахнул перед ней ворота.
Она сразу же увидела Луку и брата Пьетро, спешившихся, что-то горячо доказывающих лорду Варгартену, который возвышался над ними, развалившись в седле.
– С тобой все в порядке? – воскликнул Лука.
– Да, – отмахнулась она, словно это было само собой разумеющимся. – Где Изольда?
– С ней тоже все благополучно. Господь смилостивился над ней, и эти люди предоставили ей убежище.
Лука обернулся к раввину:
– Это Ишрак, подруга леди из Лукретили, мы путешествуем вместе.
– Хотите увидеться с ней? – угадал раввин. – Она в моем доме. С ней все хорошо. Она проявила невиданную настойчивость, чтобы попасть в нашу деревню, но пообещала, что мы не понесем наказания за данный ей приют. Идите прямо туда.
Он указал на домик в центре площади, примыкающий к синагоге, окнами выходящий на городские ворота.
– Мы и пальцем ее не тронули, – обернулся он к лорду Варгартену. – Спросите ее сами. Мы спасли ее от танцоров, мы пылинки с нее сдували. Она сама пришла в нашу деревню. Она молила нас впустить ее.
– Евреям и христианам положено жить раздельно, – зычно проговорил лорд. – Таков закон. И вы его преступили. Я наложу на вас штраф.
Раввин покорно склонил голову.
– Как известно вашей милости, христиане ходят всюду, куда им заблагорассудится. Как мы можем запретить им посещать нашу деревню? Нам запрещено захлопывать двери перед ними.
– Я пойду к ней, – сказала Ишрак. Соскочив с коня, она бросила поводья брату Пьетро, скользнула улыбкой по Луке и зашагала к домику. Двери стояли открытыми, она постучала и вошла.
Полутьма комнаты на миг ослепила ее. Приглядевшись, она поняла, что попала не в христианское жилище. Однако Ишрак, привыкшую к богатым внутренним убранствам мавританских домов в Испании, это совсем не напугало. На стенах не висели иконы, перед распятьем не горела свеча, зато на полках кухонного шкафа мерцали серебряные чаши и серебряная, изукрашенная по краям невиданными символами, тарелка, и чудесный ветвистый канделябр с белоснежно-белыми незажженными восковыми свечами.
Изольда сидела перед потухшим камином, окунув ноги в таз с водой, а коленопреклоненная женщина смачивала губкой ее избитые, исцарапанные лодыжки. Услышав, что кто-то вошел, Изольда подняла глаза и засветилась от счастья, увидев Ишрак.
– Ишрак! – закричала она. – Любовь моя! Слава Богу, это ты.
– Сестра моя, – отозвалась ее подруга. Двумя быстрыми шагами она пересекла комнату, обняла Изольду, поцеловала ее в лоб и потрепала по белокурой шевелюре.
– Я боялась, что никогда больше тебя не увижу.
Изольда нетерпеливой рукой притянула ее к себе, их головы – черная, как ночь, и белая, как снег, оказались рядом.
– Как ты? С тобой все хорошо? Лука сказал, торговец усыпил тебя, но потом ты очнулась и погналась за ним.
Ишрак помолчала, собираясь с мыслями: вспомнила ночь в забытьи и распростертые крылья смерти; вспомнила пробуждение в объятиях Луки и страстное желание любить его вечно и никуда не отпускать; вспомнила головокружительную погоню за торговцем, камень, летящий в его лицо, распростертое на земле тело и ее сапог на его спине.
– Мне так много надо тебе рассказать! Сережки оказались отравленными, и я потеряла сознание, когда примеряла их в комнате хозяйки. Только утром пришла я в себя и узнала, что ты пропала. Я чуть с ума не сошла. Торговец похитил твой меч, поэтому Лука отправился за тобой, а я за вором. Теперь меч у меня. Как ты себя чувствуешь? Тебе очень больно?
– Ерунда, синяки да царапины. Я как будто впала в помешательство, но теперь снова пришла в себя.
– Но что с тобой приключилось?
– Это все башмачки…
Стоящая на коленях женщина отодвинула таз и принялась обтирать Изольдины ноги.
– Эта женщина настояла какие-то травы и пропарила мне ноги. Она несказанно добра.
– Я захватила твои сапоги, они в переметных сумах, – сказала Ишрак. – Сейчас принесу.
Она вышла на освещенную ярким солнцем улицу и сразу почувствовала – что-то не так. Улица опустела, окна закрылись ставнями, двери – на засов. Только дверь дома раввина оставалась открытой, но пока Ишрак тревожно оглядывалась по сторонам, она услышала, как и эту дверь тихонько прикрыли и заперли на запор.
Вернувшись к лошадям, она встретила поджидавшего ее Фрейзе.
– Фрейзе! – Голос ее наполнился теплотой. – Как я рада видеть тебя живым и здоровым. Как я рада, что ты отправился вслед за Изольдой. Как я рада, что ты был с ней. Я знала – с тобой ей ничего не
