– Я покажу, где это, – предложила Яэль. – Вы с Адель можете остановиться в моей старой комнате.
Тайный подвал пивной оказался норой из комнат. Стены коридоров подпирали книжные шкафы, полные книг с неведомыми Феликсу названиями: «Превращение», «Зов предков», «Дикая природа пустыни», «Отверженные». Зачитанные, любимые кем-то книги с потрёпанными корешками. Всё это место было пропитано духом любви. Запах шоколада наполнял кухню, а в трёх из четырёх жилых комнат нашлись проигрыватели, лампы, одеяла, фотографии, огнетушители, пушистые коврики, картины, страннее которых Феликс никогда не видел – будто художники швырнули своих моделей на холст, расколов их до неузнаваемости. В одной из комнат – заметил он – стоял телефон.
Яэль остановилась у четвёртой, плотно закрытой двери. Ручка её шаталась, дерево вокруг было разбито в щепки.
– Полагаю, за это стоит благодарить тебя? – спросила она у Адель.
– А я значит, должна благодарить тебя за всё это? – Месяц нерастраченной энергии электризовал ответный выпад Адель. Феликсу не нужно было оборачиваться, чтобы узнать, что сестра его готова к драке.
Нет, ему точно нельзя оказаться запертым в кладовке.
– Ада…
– Не Ада-й мне тут! Я провела грёбаную вечность в темноте под замком, а ты ведёшь себя так, словно всё В ПОРЯДКЕ? – выплюнула его сестра. – Какая-то девушка ворвалась ко мне в квартиру, Феликс. Она напала на меня, когда ты ушёл…
– Я знаю.
– Ты ЗНАЕШЬ? – визг Адель был слишком громким для коридора. – Ты знаешь и собираешься просто пойти принять душ?
– Всё… – Как рассказать сестре, что ради неё он отправился на край мира и смог вернуться обратно? Что он готов зайти ещё дальше? – …запутано.
– Так распутай!
На защиту ему – как странно! – пришла Яэль.
– Ты имеешь полное право злиться, Адель, но Феликс не заслуживает твоих криков. Позволь брату обработать руку. У вас ещё будет время всё обсудить.
Адель фыркнула и, больше ничего не говоря, прошла через сломанную дверь. Огонь потух. Пока. Феликс был благодарен за это. Чем дольше он стоял здесь в пропитанных грязью бинтах, тем живее представлял, как зарождается, распространяется новая инфекция.
У него ещё есть, что терять.
Ванная находилась в конце коридора – такого же обжитого, как и остальные комнаты, – на насадке душа скопился налёт, а у раковины – целый выводок зубных щёток. Яэль отыскала в шкафчике бинты и антисептик, и хотя Феликс на всю жизнь успел на них насмотреться, он пробурчал слова благодарности.
– Знаю, ты хорош в оказании первой помощи, но, – она кивнула на его нерабочую правую руку, – сам справишься?
– Адель может мне помочь, – подчёркнуто заметил Феликс.
– Точно. – Яэль выкопала из шкафчика такой же набор для себя. Взяв всё необходимое, она захлопнула его коленом и направилась обратно в зал. Но внезапно остановилась. – Феликс, мне жаль, что тебе пришлось увидеть сестру в таком состоянии. Они не должны были держать Адель в темноте.
Жаль. Будто это словно между ними не истончилось, став бессмысленным. Такое же бесполезное, как грязные бинты, которые Феликс снял с руки и швырнул в мусорную корзину.
Яэль ушла обрабатывать собственные раны. Феликс с силой повернул вентиль душа.
Чтобы всё починить не хватит простого жаль.
Глава 41
Лука не собирался позволять Адель Вольф снова подкрадываться к нему сзади. Он постоянно держался спиной к стене. Когда пришла его очередь принимать душ, Лука мылся с открытой шторкой, не спуская глаз с дверного замка, пока ледяная вода стекала по плечам. Во время бритья спина была уязвима, но только потому, что в ванной висело зеркало. Отражение двери оставалось неподвижным; клинковая бритва царапала челюсть.
Лезвие с лёгкостью распороло кожу.
Сначала Лука даже не заметил. Порез не болел, лишь кровоточил: красная, красная, кровь становилась светлей, смешиваясь с пеной. Лука счищал её со всей осторожностью, после случившегося полностью сосредоточившись на освобождении кожи от волос.
Адель Вольф не стоила его страха. Или кровоточащего горла.
Она ждала в коридоре – у всех на виду, такая же поразительная, как в воспоминаниях Луки. Он замер, не зная, что лучше: подойти или снова запереться в ванной.
– Что ты здесь делаешь?
– Тебя жду, – спокойно ответила она. – Я-то не врываюсь к людям, когда они моются.
Спарринг начался. Укол Адель был отсылкой к их первой общей гонке, когда Лука зашёл в душевые в контрольно-пропускном пункте Рима и увидел… эмм… сразу всё и ничего?
– Есть сигареты?
– Нет, – Лука решил попытаться пройти мимо девушки, но коридор был слишком узок, и Адель полностью закрывала проход.
Одиннадцать месяцев его жизни, почти минус год из семнадцати. Столько времени Лука потратил, представляя момент, когда он вновь встретит Адель Вольф. Теперь, когда момент настал, хотелось просто двигаться дальше.
– Да ла-адно. – Она вскинула подбородок, как в их первую остановку после Дакки, когда джунгли вокруг лагеря пели симфонию ночи, а они выкурили почти целую пачку сигарет, отгоняя комаров. В ту ночь они разделили первый поцелуй. И второй. – У тебя всегда имеется парочка в запасе. За ухом? В штанах?
Она подалась вперёд, собираясь обыскать его, но Лука увернулся.
– У меня ничего для тебя нет.
– До сих пор расстраиваешься из-за Осаки? – Адель прищурилась.
– Расстраиваюсь? Скорее злюсь.
– Пожалуй, я слишком сильно тебя ударила, – признала она, – но не притворяйся, что не поступил бы так же на моём месте. По сути, ты это уже сделал. Феликс рассказал, как нашёл фальшивую меня спящей на «Кайтене».
– И? Как ты это сделал? – давила Адель. – Незаметно подсыпал снотворное в её удон? Кольнул шприцом?
– Рассказывать не в моих правилах.
– Когда мы вместе участвовали в гонке, тебя это не останавливало.
– С тех пор многое изменилось.
Гонка Оси 1955 года была отгорожена, оцеплена в памяти, словно какой-то музейный экспонат. Когда Лука думал о том парне в лагере посреди джунглей, который целовал девушку с сигаретой, тлеющей в пальцах, он не ощущал ни злости, ни жажды мести. Только…
– Изменилось? – Адель нахмурилась. – Тогда ответь на такой вопрос: почему ты пригласил её на Бал Победителя?
– Какая тебе разница?
Девушка ещё выше задрала подбородок, шагнула ближе.
– Она была мной, разве нет?
Нет. Не-Адель не была Адель. Она всегда была Яэль – девушкой, которая, касаясь кончиков его пальцев, заставляла сердце биться в десятки раз быстрее, чем в объятиях этой фройляйн. Яэль, которая верила, что жизнь любого человека не ничтожна. Яэль, ради которой он хотел быть кем-то большим, кем-то значимым. Яэль, которая сейчас была в главном зале, ждала его, чтобы начать планировать смертельный для Рейха удар.
– Невозможно представить двух таких разных людей. А теперь прошу меня извинить…
Для девушки, которая месяц провела в запертой кладовке, Адель была удивительно проворна, успевая повторить его следующий шаг, словно тень.
– Я узнаю этот взгляд. Тебе она нравится. И не просто нравится.
– Это преступление? –
