– Потому что вы держите её ВЗАПЕРТИ целый месяц! – Худший кошмар его сестры: оказаться запертой без возможности выбраться. Неудивительно, что сталь содрогалась за спиной Феликса от пинков, ударов кулаков и всего, что попало Адель под руку. – Где ключ?
Хенрика не расцепила рук: «Мы держим Адель там ради всеобщей безопасности. Главным образом, её. За пределами пивной военная зона, а у неё лицо девушки, которая стреляла в Гитлера».
Лицо, которое ВЫ украли! Феликс едва успел проглотить это обвинение. Он не должен выпускать гнев, не может позволить им увидеть.
– Где ключ?
Хенрика повелевала чужой свободой так же действенно, как Баш. Дверь согласились отпереть только при условии: Феликс берёт на себя всю ответственность за сестру. Если Адель навредит кому-либо или чему-либо, оба Вольфа отправятся в кладовку.
Ясно?
Ясно. (Хоть что, лишь бы вытащить её оттуда).
Когда дверь открылась, Адель закрыла лицо рукой, зашипев от яркого света. Феликс и его сестра от природы были бледными, но месяц без солнца сделал Адель почти прозрачной. Единственный цвет был на её руках, сбитых до крови о стальную дверь. Когда Феликс заглянул в кладовку в поисках освещения, но обнаружил только цепочку переключателя. Без лампы.
Они заперли Адель одну в темноте.
Одна. В темноте.
Всё это время.
– Феликс? – Адель уронила руку, часто моргая в попытке привыкнуть к свету и стоящему перед ней брату. – Как… что…
Лопатки Яэль, будто обрезанные крылья, впились в предплечья Феликса, когда он обнял её. Они всегда были такими острыми? Или Сопротивление, кроме прочего, заставляли её голодать?
Рана Феликса горела, а сестра вырывалась (она никогда не любила объятия дольше трёх секунд, ещё одно доказательство, что это Адель, настоящая Адель), но она держал её крепко, боясь того, что может случиться, если отпустит.
– Ай, Феликс! – Адель всё же умудрилась вывернуться из его захвата. Казалось, она была готова кого-нибудь ударить – кулаки стиснуты, губы поджаты, – осматривая остальных собравшихся. Взгляд её застыл на…
– Лука?
– Фройляйн. – Победоносный кивнул, но всё его тело напряглось, словно Адель была гранатой с выдернутой чекой, и парень отчаянно боролся с желанием сбежать, пока та не взорвалась. – Сказал бы, что давно не виделись, но…
– Что это с тобой? – Адель дернулась вперёд, но оказалось, что Феликс прочно удерживает её за воротник. – Мстишь за Осаку?
Феликсу пришлось задействовать обе руки, чтобы удержать сестру. Он знал эту ярость, чувствовал её. Но Хенрика наблюдала за происходящим, поджав губы, а мужчина с огромными руками напрягся, готовый в любой момент закинуть близнецов в кладовку.
– Отпусти меня! – Адель извернулась, разрывая блузку, и ухватила брата за руки. Остановилась она, только когда увидела бинты. – Твоя рука! О Господи, Феликс, твои пальцы…
– Они уже не болят, – солгал он.
– Что за чертовщина здесь творится? – прошептала сестра.
Хотел бы Феликс, чтобы она знала. Часы на полке показывали, что время лишь слегка перевалило за полночь. Со времён его звонка Башу прошёл тридцать один час. Всего пять осталось до… чего?
Что случится? Всё зависело от следующего вопроса Феликса. От ответа Хенрики.
– Яэль сказала, что родители в надёжном доме Сопротивления. С человеком по имени Влад. Вы получали от них вести?
– Каспер, были сообщения с фермы Влада? – спросила женщина. Мужчина с огромными руками покачал головой. – Йохан?
Йохан сидел с наушником, надетым лишь на одно ухо, слушал оба разговора: и реальный, и электронный. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы ответить: «Нет. Ничего».
– Ничего необычного, – заверила Феликса Яэль. – Влад почти что отшельник.
– Я могу с ними связаться? Я хочу поговорить с родителями, убедиться, что они в порядке.
Пожалуйста, пусть они будут живы. Пожалуйста, пусть они будут собой.
Все намёки на существование тюремщицы-Хенрики исчезли, превратившись в материнскую улыбку.
– Конечно же, можешь. Впрочем, уже довольно поздно. Скорее всего, они спят…
– Пожалуйста. Можно хотя бы попробовать?
«ОТ ЭТОГО ЗАВИСЯТ ВАШИ ЖИЗНИ», – хотелось закричать ему. Но от благоразумия Феликса, возможно, зависела жизнь отца, поэтому он лишь сделал глубокий вдох и пояснил:
– Просто мне бы хотелось поговорить с ними как можно скорее. Родители, наверное, безумно волнуются за нас с Адой.
Вскоре Хенрика смягчилась: «Каспер? Райнхард? Можете попробовать связаться с Владом?»
Усталость заполняла глаза Каспера, пока он настраивал радио на нужную частоту. Другой мужчина – постарше, немного за тридцать – набирал что-то на «Энигме», записывая результаты в тетрадь, и передавал их Касперу, который зачитывал буквы в трансивер. Бессвязные буквы – совсем не похоже на тот разговор, который Феликс подслушал в Молотове.
Все остальные разбрелись по своим делам. Йохан и девушка, собранные в пучок волосы которой служили хранилищем для карандашей, оперировали второй станцией связи. Лука прислонился к книжной полке, глаза его не отрывались от Адель. Мириам принялась раскладывать документы «Проекта Доппельгангер» на карточном столе фотографиями наверх. Феликс подвинулся так, чтобы мерцание телевизора стирало с них все изображения.
Яэль полушёпотом разговаривала с Хенрикой: «Боюсь, у нас будут затруднения. Произошла утечка…»
Радиоустановка Каспера была золотой шахтой механика: провода, измерители, переключатели и красные лампочки. «Энигма»-машина на вид была проще – почти не отличалась от обычной печатной машинки. В ней было два набора алфавитов. Клавиатура и ламповая доска, на которой дублировался буквенный код, когда нажималась обычная клавиша. Код нельзя было разгадать без правильной комбинации роторов.
Феликс, насколько смел, подвинулся к оператору, но даже тогда ему пришлось щуриться, чтобы разобрать буквы на роторах: Ц-Д-В.
Три крошечные буквы – всё, что стояло между Сопротивлением и их противником.
Три крошечные буквы – и телефонный звонок.
Феликс надеялся, что ему не придётся этого делать. Она надеялся, что родители живы, в безопасности. Но надежда эта таяла от натяжения петли Баша. Секунды перетекали в минуты, но судя по выражению лица Каспера, никто так и не ответил на его вызов. Когда мужчина нашёл взглядом глаза Феликса – ищущие, ищущие, – он покачал головой.
– Попробуйте ещё, – попросил Феликс.
Каспер повторил буквы в трансивер. Комната гудела. Разговор Хенрики и Яэль был горячим паром – он стал ещё более горячим и свистящим, когда к ним присоединилась Мириам. Телевизор издавал звук, который мог бы свести с ума собаку. Карандаши скрипели. Стучали клавиши. Но звук, который больше всего нужен был Феликсу, так и не появился: со стороны Влада исходило молчание.
Каспер вздохнул: «Нет ответа. Извини. Как сказала Хенрика, уже поздно, а Влад жаворонок. Скорее всего, он уже спит. Я не могу больше занимать радиоволны, когда нас ждут другие сообщения. Они важные».
НИЧТО ТАК НЕ ВАЖНО, КАК ЭТО!
– Разве у него нет телефона?
– Нет. Честно говоря, нам повезло, что у него есть хотя бы коротковолновая установка. – Каспер уже перенастраивал радиочастоту.
– Но…
– Пусть Каспер занимается своими делами. – На плечо Феликса опустилась рука. Пальцы её были тонкими, как у птички, но хватка была железной.
