— С ума сошла?! Он же головой вниз!..
— Это ж Максим! — Встряхнула паникующую Тоню Катя. — У него на трусах пуговица от падения! Целый он! Спокойствие! Главное — не поддаваться панике!
— А если эта сумасшедшая его добьет?!
— Не добьет, у него там три пуговицы. — Успокоила ее старшая. — От падения, от нападения и третья.
— А что за третья? — Подуспокоилась Тоня.
— Тоже очень нужная, — емко завершила Катя. — А вот если мы вызовем скорую или папу разбудим, то Максим точно все узнает. А это — ремень, не меньше!!
Угроза была достаточно реальной и неожиданной, чтобы младшей побледнеть.
— Камера, камера, — защелкала Катя левой клавишей мыши, пытаясь отыскать видовую камеру на землю.
Нашла мигом. Обнаружила на серо-зеленой картинке Максима, тащащую его по земле за оставшийся на ноге тапок Брунгильду и Нику, выставившую ладони вперед, явно призывающую собаку отпустить пациента и идти своей дорогой.
— Э-это, вообще, что? — Недоуменно пробормотала Тоня.
«— Я врач!» — Донеслось с улицы искреннее и паникующее Никиным голосом.
— Она ж его к забору тащит, — изумленно отметила Катя направление движения собаки.
— В логово, — сглотнула Тоня.
Давняя мечта Брунгильды утащить хозяина в собственную нору, где вечно любить и не пускать на учебу, обретала реальность.
Незапланированную реальность! А если прибавить Нику в камуфляже — то и фирменный бардак, присущий всему, что касалось Максима!!! Но без его деятельного участия, что было еще жутче.
— Так, пойдем решать на месте. — Открыла Катя дверь, впуская холодный ночной ветер внутрь помещения и быстро слетая по лестнице вниз. — Если они схлестнутся, вторая пуговица долго не протянет!
— А третья?
— Постесняется! — Неразборчиво бросила сестра и рванула в сторону дома.
Тоня постаралась не отставать — благо, обувь они предусмотрительно переодели на кеды еще до похода по секретному ходу.
Бег через прохладу ночи, подсвеченную уличными фонарями и серпом луны, завершился столь же стремительно — возле угла, за поворотом которого скрывалась территория перед комнатой Максима. Выставленная рука Кати и тихое шикание, заставили Тоню остановиться и осторожно подойти и заглянуть через плечо сестры на то, что столь внимательно — и даже с некоторым удивлением на лице — ею наблюдалось.
— Все хорошо, с ним все хорошо, — сидя на траве подле Максима, тихо раскачивалась Ника, надежно обняв ошарашенную Брунгильду, до сих пор сжимающую белый меховой тапок в зубах.
Робкие попытки гигантской собаки вырваться тут же пресекались более крепкими объятиями и очередной порцией успокаивающих увещеваний, а на вытянутой мордочке проступало то самое осторожное и опасливое выражение, которое как правило сопровождало успешные попытки детворы (бесстрашной и мнящей себя бессмертными) ее потискать. Обычно, пока рядом беспечные родители ощущали — каково это, когда сердечный приступ, Брунгильда старалась минимизировать обоюдный ущерб, найдя момент и ловко увильнув от внимания. Но тут это явно не работало.
Кусать же детей и тех, кто был с ними одного интеллектуального уровня, ей не позволяла честь.
— Будем спасать? — Шепнула Тоня, коснувшись плеча сестры.
— Кого? Максима или Брунгильду?
Брат, в общем-то, в защите не особо нуждался, сопев на подложенной под спину черной накидке, некогда бывшей частью маскировочного одеяния Ники. Да и ноги его тоже прикрывала какая-то тряпка неопределенно-черного цвета.
— Нас. — Робко уточнила Тоня, напомнив о возможных последствиях.
Тем временем Брунгильду оставили в покое (ценою изъятого тапка). Ника отпустила тут же отшатнувшуюся собаку и обратила внимание на пациента. Голова Максима была бережно уложена на коленки, а из его волос девушка принялась старательно убирать мелкие ветки и сухую траву, налипшую в момент соприкосновения с землей. Темных тряпок на ней уже не было, поэтому белоснежная ткань брюк девушки, бывшая под камуфляжем, равнодушно пачкалась землей и травой.
В процесс было сунулась Брунгильда — взволнованно подышать в лицо хозяину, но была тут же отодвинута небрежным жестом за морду в сторону. Что характерно — не возмутилась, а легла рядом, согревая правый бок Максима.
— Нам подменили собаку, — ошарашенно прокомментировала Катя.
Но потрясения на этом не закончились. Потому что Максим все равно проснулся.
— Привет, — донесся тихий голос, будничный и совершенно спокойный.
Будто не было вокруг улицы и ночной прохлады, не было падения и звезд над головами.
— Привет, — с легким смущением произнесла Ника, поправив левой рукой прическу.
Вернее, то, что от нее оставалось после маски и камуфляжа.
— Ты опять мне снишься. — Констатировал Максим.
— Ага, — даже обрадованно согласилась Ника.
— Только голова болит… — Поморщился парень, двинув легонько шеей и попытавшись приподнявшись на локтях. — Я, наверное, заболел?
— Совсем немного! Ты не вставай! — Бережно придержала его за плечи Ника.
— Но во сне ведь можно немного поболеть? — Успокоился отчего-то Максим и прекратил попытки подняться, откинувшись головой на колени девушки.
— Конечно!
— А ты будешь поить меня горячим молоком с медом? — Впервые на памяти сестер, послышались капризные нотки в голосе брата.
— Обещаю.
— Хороший сон. — Прикрыл глаза брат, а дыхание его вновь сменилось сонным, размеренным.
— Максим! — Тихо и чуть взволнованно шепнула Ника.
— Ау? — Откликнулся он еле слышно.
— Я тебя не травила!
— Знаю… Не твой почерк…
— Спасибо…
— Тем более завтра самолет, — пробурчал Максим, поворачиваясь на бок и обнимая рукой Брунгильду. — Не забудь…
— Завтра ничего не будет! — Пискнула Ника, но будить юношу не решилась.
Только поправила ткань, чтобы та прикрыла его обнаженную спину и растерянно оглянулась по сторонам. Потому что спать на земле — все равно неправильно.
— Что будем делать? — Слегка растерянно шепнула Катя сестре.
— Что-что… — Проворчала та.
А затем вышагнула из-за спины старшей и направилась в сторону Ники.
— Уже поздно, — остановилась она, стоило гостье ее заметить. — Давайте ложиться спать.
Голос Тони выражал тепло и расположение, раскрытые ладони были повернуты в сторону Ники.
— Я… — Подобрала Ника ноги под себя и воровато оглянулась в сторону забора.
— Поможете перенести
