Я смотрел на него краем зрения, чуть повернув взгляд и стараясь не встречаться прямым взглядом. Потому что, во-первых, чревато. Во-вторых, смотреть на него прямо бесполезно — образ то плывет, размываясь нечеткой картинкой, то обретает строгие линии, словно реальность сходит с ума, пытаясь воплотить это существо, собрать в единый образ всю ту силу, которой от него веет на физическом уровне, царапая обострившиеся чувства.
— Максим, это кто? — Тихо пискнула Ника, вцепившись до боли мне в руку и дрожа, как осиновый лист.
— Это Шуйский Александр Олегович, великий князь, — буднично ответил, успокаивающе пожимая ее ладошку. — Отец князя нынешнего и дед Артема.
Тот, о ком мы говорили, ощерился тонкой улыбкой и прикрыл на мгновение дикие, звериные глаза, от одного взгляда которых холодило чуть ниже солнечного сплетения.
— Итак, раз мы знакомы, — послышался негромкий, но очень низкий голос. — Вы, разумеется, окажете мне любезность и скажете, где мой внук?
— Я готов лично проводить, — постарался я улыбнуться, не обнажая зубы. — Самолет готов.
— Чудесно, — повернулся тут же он спиной и вернулся в автобус.
Мы молча последовали за ним.
Столь же немногословно доехали к ожидающему нас самолету, поднялись по трапу и расположились в салоне, пока командир корабля и изрядно нервничающая стюардесса проговаривали необходимые и ритуальные фразы перед полетом.
Великий князь предпочел первое кресло у выхода. Мы же расположились за семь рядов от его спины, ближе к крыльям — будто расстояние в самолете может что-то изменить.
— Максим, что происходит? — Маскируя вопрос за гулом двигателей взлетающего самолёта, нервно спросила Ника.
То, что происходило, откровенно пугало девушку. И далеко не безосновательно.
— Ты, возможно, знаешь ту небольшую тайну, которую скрывает семейство Шуйских? — Спросил я ее спокойным голосом, не стараясь как-то спрятаться за окружающим шумом или приблизить к ее ушку лицо.
— Не совсем понимаю…
— Род, некоторым образом, оборотни. — Уточнил я. — Медведи.
Впереди недовольно дернул плечом великий князь — глупо пытаться утаить голос от такого, как он. Шепчи или говори в полный голос — совершенно без разницы для лесного владыки.
— Понимаешь, — продолжил я, — со временем, зверь в их голове все равно побеждает людское начало. Тогда зверь с остатками человеческой личности уходит в лес, где обычно и погибает. Так правильнее для всех. Но до той поры, пока не придет смерть, у княжества все равно будет один владетель — самый мощный и самый сильный медведь в стае, глава рода. Одна территория, один владетель, понимаешь?
— Д-да, — чуть ошарашенно ответила Ника.
— Наша проблема в том, что в нынешнем поколении Шуйских родился Артем. Очень сильный, страшно сильный медведь. Потенциально гораздо сильнее, чем нынешний хозяин территории.
Князь Александр Олегович недовольно поворочался в своем кресле.
— Но у территории, красавица, как я и говорил, может быть только один хозяин, — наставительно произнес я. — Не может быть двух сильных медведей на одной земле. Кто-то должен уступить и отдать главенство. Поэтому Александр Олегович Шуйский так жаждет как можно быстрее встретить внука. Чтобы убить его до того, как тот войдет в полную силу.
Спереди хрустнула пластиковая накладка подлокотника.
— Н-но как же так….
— И ты бы знала, — произнес я одними губами, наклонившись к ее лицу. — Каких трудов стоило выгнать его из чащобы и загнать в мой самолет.
— У-у тебя глаза… Светятся, — сглотнула Ника, опасливо отодвигаясь в сторону.
Я прикрыл глаза, не желая пугать девушку.
— В целом, ничего страшного, — буднично продолжил я. — Доставай ту ерунду, которую тебе выдал Борис Игнатьевич.
— Какую еще ерунду? — Изобразила она недоумение.
— Артефакт. — Терпеливо пояснил я. — Чтобы меня убить. Але, женщина, у нас двухсотлетний медведь на борту, а тут в кармашке только пластиковая вилка!
— Тихо ты! — Шикнула Ника, опасливо поглядывая на первый ряд.
Но князь пока не понимал грозящей ему опасности.
— Давай артефакт. Я верну, честно. — Протянул я ладонь.
— Я не взяла, — отвела она взгляд.
— Что значит, не взяла? — Возмутился я. — Ты его забыла, что ли?
— Я его вообще не взяла! То есть, взяла, но выкинула в урну.
Я ошарашенно посмотрел на девушку.
— Что-что ты сделала? — Уточнил я.
— Выкинула. В мусорную корзину. — Отвернулась она к окошку.
— Артефакт за три миллиарда?
— Сколько?! — Пискнула она, повернувшись.
— А-чу-меть, — уронил я лицо в ладони. — То есть, ты всю неделю страдала зря?!
— Чего?!!
— Молодежь, вы не могли бы потише, — рыкнул ироничный голос.
Должно быть, забавно слушать планы по собственному убийству… Особенно, когда орудие, как оказалось, выкинули.
— Три миллиарда, женщина! — Прошипел я возмущенно. — В урну!
— Я не хотела тебя им убивать, — поджала она губы.
— И где ты его выкинула?
— Возле ка… Где надо, там и выкинула.
— Ты когда-нибудь меня убьешь, — покачал я головой.
— Ну уж извини, что не убила раньше, — язвительно прошипела она.
— В общем, как знал. — Махнул я рукой. — Нельзя вам, женщинам, верить. Даже в деле собственного убийства! А я так старался! Даже Борис Игнатьевич поверил!
Ника обиженно насупилась.
— Ладно, будем по первоначальному варианту, — вздохнул я.
Девушка настороженно покосилась.
На лице же моем проступала улыбка — будем верить, достаточно безумная и безбашенная, как и весь план длиною в три года.
Хотелось, конечно, как проще, но…
— Максим? — Осторожно уточнила Ника. — Максим, у тебя опять глаза светятся…
— Ощущение твердой поверхности под ногами дарит чувство ложной безопасности, — произнес я ей доверительно, поднимаясь с места.
А небо за иллюминаторами начало покрываться черным покровом туч — вестником близкой грозы.
— Никто не знает, как далеко и больно придется падать. Даже двухсотлетние князья.
