— А? Да, конечно, — спрятала взгляд Ника, оглянувшись на парня.
Тут же ворохнулась Брунгильда, понятливо подставляя шею так, чтобы опереть на себя руку Максима и его приподнять.
Молча вышла из-за угла дома Катя, тоже впрягаясь в старинную женскую забаву по перетаскиванию бесчувственного мужского тела обратно домой. С характерными вздохами и петляющими маневрами, это кое-как удалось — и даже о косяк двери головой не сильно стукнули. Только вот уложить его решили на первом этаже, на диване — потому что заносить на второй этаж уже не было никаких сил. В прошлый раз кое-как при помощи Машка справились — тот орал возле двери отца семейства, пока тот не проснулся и не помог уложить в постель задремавшего сына… Но сейчас вид всех четверых был слишком компрометирующий, да и папа не поймет второго захода…
Так что кота попросили помолчать, подкупив ночной порцией отварного мяса. Брунгильде, в свою очередь, тоже досталась доля лакомства.
— Ну, я пойду. — Потянулась к выходу Ника.
— Оставайся..
— Я лучше в гостиницу, — не согласилась она.
— Не надо в гостиницу. — Перехватила ее Тоня. — Тебе уже постелено в гостевой комнате. Да и одежду надо постирать.
Ника невольно посмотрела на зелено-коричневые разводы на некогда белоснежных брюках.
— Оставайся, оставайся! — Оказалась возле другой ее руки Катя. — У нас есть платья и костюмы твоего размера. Утром выберешь себе любой.
И тоже — добрым голосом, с нотками искреннего извинения.
— Мне тут неуютно, извините. — Коснулась Ника спиной двери и постаралась нащупать ручку двери.
Но тут из полумрака, созданного выключенным светом гостиной и полоской света из кухни, вышагнул огромный силуэт Брунгильды, молча ткнулся влажным носом в руку Ники, ухватил за поясок и без того пострадавшего костюма, и бережно, медленно потянул за собой внутрь дома.
— Бруня, пусти, — шикнула на нее Ника, но несколько шагов вынуждена была сделать, пока прижавшая уши собака не отпустила поясок и не легла прямо ей в ноги, тоскливо посмотрев то на нее, то — повернув морду — в сторону дивана, на котором дремал хозяин.
Тихое поскуливание тронуло сердце, а уходить стало не то, что неудобно — но отчего-то даже стыдно.
— Вы нас простите, Ника, — шепнули ей сестры, что так и стояли позади. — У вас просто никогда не было брата.
— У меня младшая сестра. — Эхом ответила она.
— Значит, вы нас поймете.
— Вряд ли. — Сжала ладони Ника, вспоминая пережитое.
— Когда-нибудь, вашей сестре могут сделать очень больно…
— Я этого не допущу!
— Мы тоже. — Послышалась нотка угрозы в ответе. — Ваша комната слева от лестницы. Спокойной ночи.
На этот раз ее никто не убеждал и не отговаривал — Катя с Тоней молча направились на второй этаж, предоставив Нике решать самой.
Оставаться не хотелось. Но и уйти — означало оставить сестрам шанс рассказать Максиму свою правду, в которой она все еще останется главным злодеем.
Пока думала, с лестницы тихонько спустилась Тоня с объемным свертком одежды, запакованной в пленку — только оголовья вешалок видны.
— Одежда, — негромко произнесла она, не поднимая взгляд.
После чего направилась в сторону гостевой комнаты и сложила на столик возле входа внутрь.
— Душевая внутри, — добавила Тоня. — Старую одежду можно сложить в белый бак рядом. Он волшебный, утром все будет чистым, но мятым. — Извиняющимся тоном завершила она.
И так же тихо вернулась на второй этаж.
— Сегодня я все еще хорошая, да? — вспомнив слова Максима, слегка растерянно спросила Ника у Брунгильды.
Та недоуменно повела мордой, приподнялась и в пару шагов улеглась на свое любимое место, тут же изобразив, что спит.
Ника же осталась одна в полумраке гостиной, прислушиваясь к тишине чужого дома — места, где все спокойно спали, и только она одна неведомо почему стояла возле дверей.
— Надо спать, — тихо шепнула она себе и направилась было к указанной ей комнате.
Затем замерла, обернувшись в сторону полоски света, все еще горевшего с кухни, и тихонечко прокралась внутрь. Небольшие манипуляции с хозяйским холодильником (под укоряющим взглядом кота) и микроволновкой, и вместе с ней в гостиную в сторону дивана прокрался вкусный аромат горячего молока с медом…
* * *Голова на утро болела адски, еще раз напоминая о вреде переработок и ночных бдений посреди рабочей недели. Странно, что усталость догнала только в конце семидневки — да еще так плотно, что даже не помнил, как уснул на диване в гостиной. Ладно хоть домашние не стали будить, позволив продремать до девятого часа дня.
Разбудили меня, в общем-то, звуки чайных ложек по кружкам и приятный аромат завтрака, который никак не хотелось пропускать после сомнительной и малопорционной еды в столице и в самолете. Вот где-где Артем прав, так это в питании. Настроение от воспоминаний о друге (возможно, бывшем), слегка испортилось, но перспектива близкой и вкусной еды выправила душевное равновесие.
Метнувшись в свою комнату, приняв душ и переодевшись, в кухню я входил уже весьма бодрым и настроенным на очередной великий день.
— Всем привет! — Поприветствовал я сестер и Нику, с неестественной осанкой колдовавших вилками и ножами над своими крошечными порциями мяса с гарниром.
Будто на каком-то светском рауте, честное слово, где за каждым движением внимательно следят, готовые обсмеять промашку в пару градусов угла атаки вилки.
Заодно отметил на плечах Ники одно из платьев весенне-цветочной тематики, купленных некогда Тоней — из того их числа, которые «красивое!», «прям вау!», но ее размера нет, но владеть хочется, поэтому раз не ей, то никому. Такой одежды у сестер по персональному шкафу. Интересно, делиться одеждой — это у них хороший признак?
— Доброе утро, — вежливо ответили все трое, отложив для этого столовые приборы.
Что-то они в глаза друг другу не смотрят, подозрительно это все.
— У вас все в порядке? — Для порядка поинтересовался я, и тут же получил три пары уверений, что в полном.
— А у меня что-то голова болит, — признался
