Свет прожектора погас, и киборг услышал, как механический монстр, лязгая, ушел из переулка. От отчаяния голос киборга превратился в тоненький визг:
— Вернись! Вернись сейчас же и помоги мне, ты, pinche madre, кусок дерьма!
Ребята захохотали.
— Побереги силы, это не преступление против Завода, — посоветовал меньший ростом. — Центурионов заботит лишь она, а Заводу на тебя начхать.
Киборг ощутил пинок. Этот мелкий ублюдок смеет пинать беспомощного! Ох, если удастся отыскать этих двух maricons, порву в мелкие вонючие лоскуты голыми руками!
— Оставь его, — посоветовал второй парень. — Надо ехать.
Киборг видел, как они оседлали гиробайки и скрылись, оставив его, безногого и безрукого, валяться в луже киберкрови. Он не мог ни двинуться, ни даже перекатиться.
— Auxilio![4] — заорал он. — Черт побери, хоть кто-нибудь, помогите мне!
Он подумал, что может сорвать голос прежде, чем кто-нибудь обратит внимание и подойдет.
Тут он не ошибся.
* * *Катившееся по темной пустынной улице гиротакси было исцарапано, покрыто вмятинами и нуждалось в покраске. Водитель копил на нее, точнее, пытался копить, но времена были скверные. Правда, они всегда такие в Айрон сити, но про это водитель старался не думать. Он решил, что с такими слухами о свирепом серийном убийце, полосующем женщин на ночных улицах, можно неплохо заработать на ночном тарифе. Таксист в самом деле заработал, хотя не столько, на сколько рассчитывал. Женщины теперь ходили по ночам группами: вчетвером, впятером или вшестером. Конечно, если рассудить здраво, оно не слишком поможет. Едва ли полдюжины баб справятся с огромным озверелым киборгом. Они что, смогут повалить его, пригвоздить шпильками к тротуару и держать, пока не явятся центурионы и не продырявят маньяка? Однако факт: убийца не подходил к группам, любил отлавливать по одной. После стольких предупреждений, казалось бы, невозможно отыскать одинокую женщину на ночной улице.
К сожалению, не всем удавалось найти отчаянно нужных спутниц в поздний час — как бедняжке, теперь сидевшей в машине. Водитель заметил ее на крыльце Завода и сразу понял: женщина думает о том, как идти домой в одиночестве и в полной темноте. Он остановился рядом и велел садиться в машину.
Женщина смутилась и, запинаясь, выговорила:
— …Э-э… знаете, у меня…
Универсальное смущение тех, у кого нет денег на такси.
Вместо того чтобы уехать в поисках гуляк, слишком пьяных после вечеринки, чтобы заподозрить подвох с тарифом, водитель сказал:
— Давайте садитесь. У меня особый тариф для опасной зоны. Не знаю, слышали вы или нет, но тут шастает маньяк-убийца.
Женщина поколебалась, но забралась внутрь и принялась благодарить так, что у водителя сжалось сердце. А, черт возьми! Мама правильно говорила, что ни одно доброе дело не остается безнаказанным. Хотя тут невольно думаешь, сколько мог заработать, если бы не мягкотелость. С другой стороны, если бы не мягкотелость, катался бы по городу пустой. Так что иди оно все к черту.
В это время ночи улицы пустые, доехали быстро. Когда водитель увидел, где живет женщина, вдвойне обрадовался, что подхватил ее. Этот час ночи коллеги-таксисты недаром называли «мертвым» — квартал был совершенно безлюдным. Женщина дала половину того, что таксист обычно брал, и попыталась еще всучить чаевые. Он вернул их и прибавил пару кредитов. Женщина опешила. Похоже, жизнь давно не делала ей подарков.
— Ладно, идите уже, — сказал он и тихонько рассмеялся. — Только не говорите никому, а то я не смогу свести концы с концами.
— Я сохраню ваш секрет и унесу его в могилу, — заверила она и тоже рассмеялась, хотя слегка натянуто.
От ее слов словно продрало морозом. Ну и шутки! В такое-то время. Но что за мнительность из-за невинной шутки? Наверное, сказывается усталость.
— Ну, доброе дело не пропадет втуне, — улыбаясь, сказал он. — А теперь как насчет того, чтобы побыстрее спрятаться под крышу?
Женщина заспешила прочь. Водитель подождал, пока она остановится у парадной двери, и уехал. Настало время для новой волны пьяных из бара «Канзас». А эта братия точно может себе позволить слегка надутый тариф. Обдирать их — не слишком порядочно, но, черт возьми, таксист сделал доброе дело, и, даже если оно само по себе не пропало, почему бы не возместить финансовые потери?
* * *Она помимо воли вздохнула с облегчением, когда такси скрылось: всю дорогу ехала и тряслась. Вдруг шофер и есть маньяк? А если бы начал говорить про то, какая она красивая, и если она на самом деле хочет отблагодарить его за скидку, может и то, и это, и так далее, и в подобном роде… А он, надо же, оказался хорошим парнем. По крайней мере, способным на хорошее дело.
Черт возьми, куда она девала ключи? И почему не согласилась на электронный ключ или имплантат в предплечье? Надо использовать сэкономленные сегодня деньги на хорошее дело и швырнуть тупой кусок металла к чертям в унитаз…
Пальцы нащупали ключ в сумочке — и тут что-то шевельнулось за ее спиной. Женщина знала: оборачиваться глупо, надо спокойно вставить дурацкий ключ в дурацкий замок, кинуться внутрь и захлопнуть за собой дурацкую дверь. Но она поддалась желанию взглянуть.
Из ночи поднялось нечто огромное, чернее тьмы, и кинулось на женщину. Та завизжала — полсекунды. Кровь плеснула о стену, и все стихло.
* * *Алиту разбудил звук лифта. Ее одолело любопытство, она встала, на цыпочках подкралась к двери и приоткрыла на крохотную щелочку. Что там такое?
Поразительно… отчего Идо выглядит совсем по-другому? Будто не он. И дело не только в длинном кожаном плаще и черных перчатках, хотя Алита никогда раньше не видела, чтобы он так одевался. На лице доктора не осталось и следа добродушия, сочувствия — лишь угрюмая, мрачная решимость, как у человека, видящего в мире только ужас и опасности, подстерегающие на каждом шагу.
А еще страннее то, что доктор толкал перед собой чемодан на колесиках. Когда Идо проходил мимо двери, Алита отпрянула. Одно колесико чемодана ритмично и визгливо скрипело. Чемодан тоже донельзя странный: по форме и размеру он больше напоминал ящик с инструментами, а не емкость для одежды. Доктор прошел
