В России, Белоруссии в глухих лесах отсидеться можно хоть неделю целой ротой. А здесь земли густонаселённые, лесов практически нет, каждый гражданин изначально враг.
Илья решил идти малой группой, кроме него, в качестве командира, ещё двое, но люди опытные. Один из них Видюков, второй – ефрейтор Хворостинин. Этот боец мог быстро «спеленать» любого фрица за счёт своих природных данных. С виду – задохлик. Невысок ростом, жилист. Но силён и вынослив, в схватке быстр, как дикий зверь. С обоими обмозговал ситуацию, по карте подобрали фольварк не очень далеко от передовой, чтобы успеть обернуться за ночь. На таком удалении от передовой обычно располагаются артиллерийские батареи крупнокалиберных пушек или танкисты, да ещё полковые или дивизионные тыловики. Потому как продовольственный склад, к примеру, далеко от полка не расположишь, личный состав кормить три раза в день надо.
Место перехода наметили, заранее облюбовали. У немцев силы уже не те, что в сорок первом. Зачастую сплошных траншей не было. От одного опорного пункта до другого по двести-триста метров, чтобы простреливать можно было. А ночью вся надежда на минные поля и часовых. Для них окопчики неполного профиля, от одного опорного пункта до другого метров через сто расположены. Некоторое преимущество у немцев есть. Почти в каждом взводе или роте один-два местных, хорошо знают особенности природные. На топографической карте все мелочи отметить невозможно, а иногда они решающую роль играют. Например, отмечена грузоподъёмность моста, а материал не отмечен – бетонный, деревянный, из железных ферм. Если взрывать – играет роль.
Пока было светло, с биноклями осмотрели из блиндажа намеченное место перехода. На нейтралке покорёженная немецкая и наша бронетехника, воронки от снарядов и мин. Есть где укрыться в случае необходимости. Пехотный взводный указал два пулемётных гнезда, глазастый Видюков высмотрел ещё одно.
У себя во взводе вечером поужинали плотно. Сидоры с продовольствием решили не брать, всё же на одну ночь идут, только лишний груз. Маскировочные костюмы отечественные, а сапоги немецкие. Если где-то останутся следы от подошв, то немцев насторожить не должны.
Рано покинули свою траншею, в двадцать два часа. Время экономили, у немцев отбой через полчаса, останутся только часовые. Да ещё через нейтралку перебираться час, не меньше. Если пешком идти, то четверть часа, а им половину ползти надо, метров пятьсот. Мало того – на мины не нарваться. Времени на проход через минное поле много уходит. А поторопишься, и уже с апостолом Петром беседовать будешь.
В двадцать три тридцать уже у немецкой траншеи были. Караульные подустали, в предвкушении близкой смены. Выбрали момент, перемахнули через траншею. Отползли на полсотни метров, встали и во весь рост пошли. По данным воздушной разведки сплошной второй линии нет, только пулемётные гнёзда и капониры для миномётов. Просочились удачно и вдоль дороги, по обочине. Один фольварк в стороне остался, потом другой. Слишком близко от передовой, офицер в чинах или должности здесь квартировать не будет, эти места простреливаются даже миномётами 120-мм и полковыми и дивизионными пушками.
Илья периодически поглядывал на часы. Уже час ночи, пора действовать. Слева показался фольварк. Хозяйский дом, рядом постройки. И никакого забора. А зачем, если это частная собственность? Без разрешения хозяина никто не имеет права войти, в противном случае будет уголовное преследование. Илья показал разведчикам на дом.
– Туда.
В доме не горят огни. Спят или хозяйская семья сбежала в Германию, подальше от военных действий? Всё же Пруссия ближе всего к Советскому Союзу географически. Жизнь дороже собственности, многие так делали. Пока действовала железная дорога, ходили пароходы, перебирались подальше от фронта. И снова не чувствовали себя в безопасности, летом союзники высадились во Франции, открыв второй фронт. Повезло тем немцам, кто имел родню в немецкоговорящих странах – Австрии, Швейцарии.
Австрия хоть и была присоединена к Германии, но там таких ожесточённых боёв не было.
Сначала обратила на себя внимание автомашина во дворе фольварка, причём с номерами военными. Стало быть – в доме должен быть офицер на постое. Как минимум немецких военнослужащих двое, офицер и водитель. А ещё не исключены хозяева, которые могут иметь оружие и оказать сопротивление. Стрелять очень нежелательно, могут услышать в соседних фольварках, поднять тревогу. Для начала Илья приказал Хворостинину осмотреть хозпостройки. И не зря. Ефрейтор вышел, ведя за собой подростка, зажав ладонью ему рот. На одежде, слева на груди пришита белая материя с надписью чёрной краской «OST».
– Русский?
Кивок головой.
– Если кричать не будешь, ничего плохого не сделаем.
Снова кивок головой.
– Отпусти, – приказал Илья.
– Как звать?
– Оксана.
А по виду подросток. Волосы короткие и груди не видно.
– В хозяйственных постройках кто-нибудь есть?
– Только две коровы и свиньи.
– А в доме?
– Хозяйка. Сволочь! За каждую провинность била стеком, вроде палки. А два дня назад на машине военные приехали.
– Сколько их?
– Один офицер. Важный такой с моноклем в глазу, с портфелем. А второй – шофёр. Офицер, похоже, родня с хозяйкой, обнимались при встрече. Шофёр им стол накрывал.
– А тебя в дом не пускают?
– Хозяйка не велит. Я была один раз, год назад.
– Расположение комнат знаешь? Где немцы спать могут?
Разговор шёл шёпотом, за сараем. В доме услышать никак не могли. Девушка подробно объяснила, где прихожая, кухня, столовая, комнаты. Разведчики стояли рядом, слушали внимательно. Илья решил водителя и хозяйку убить ножами. Вроде с женщинами воевать нельзя, не по-мужски. Но оставить её в живых, значит, погибнуть самим. По всем жёстким правилам и Оксану, как свидетельницу, убрать надо. Правила написаны кровью. Но убивать эту девочку-подростка рука не поднимется.
– Тебе сколько лет? – спросил Илья.
– Восемнадцать.
Разведчики переглянулись. Выглядела она на четырнадцать.
– Тебя в сарае запрут, сиди тихо.
Хворостинин её снова в сарай отвёл, в замочную скважину вставил щепку. Илья разведчикам цели указал.
– Сержант, на тебе шофёр, он в кухне или столовой спать будет. Я бабой займусь. Хворостинин, на тебе офицер. Очень прошу, аккуратно возьми его, чтобы допросить можно было.
– Лейтенант, сапоги всем снять надо, иначе разбудим всех, – сказал Видюков.
В доме полы деревянные, на носках и каблуках сапог железные набойки, стучать сильно будут. Сапоги сняли, как и портянки. Босиком непривычно, ноги каждый камешек чувствуют.
Ступеньки крыльца каменные, босые ступни замёрзли сразу. Дверь в дом не заперта, открылась без скрипа. В прихожей вытащили ножи, через дверь в гостиную вошли. Налево через арку столовая, немного дальше кухня. Оксана говорила, с неё тоже выход на улицу есть. Каждому разведчику его роль расписана. Видюков неслышно двинулся к столовой. Илья – к спальне хозяйки, Хворостинин – к комнате, где отдыхал офицер. Илья раньше женщин не убивал, но к немке жалости не испытывал. Она Оксану била и унижала, а сейчас тревогу поднять может. В разведке, в поиске или рейде все случайные свидетели должны
